Сколь бы дикими они не казались, они наблюдали за нами с опаской, как будто чуть ли не боялись нас. Но расстояние между нами все сокращалось и сокращалось.

Я остановился и повернулся к нему лицом, накладывая стрелу на тетиву. Натянув лук сколько было сил, я послал стрелу прямиком ему в грудь. Он остановился, ужасно взревел и попытался вырвать стрелу из своего тела за оперенный конец. Затем он оставил это безнадежное занятие и продолжил преследование, но шел уже шатаясь, и наконец, упал на землю. Еще мгновение он слабо дергался, потом замер.

Другие остановились и наблюдали за ним. Внезапно молодой самец подскочил к упавшему и нанес ему несколько страшных ударов по голове и шее. Затем поднял голову и испустил ужасный рев. Я решил, что он бросает вызов. Он посмотрел вокруг себя на других самцов своры. Быть может, мы наблюдали, как новый вожак захватывает власть после того, как старый пал.

Очевидно, никто не собирался оспаривать его авторитет, и молодой негодяй переключил внимание на нас. Он не стал приближаться к нам по прямой, а свернул в сторону. При этом он обернулся и проворчал что-то своим сородичам. Ясно было, что он отдает им приказы, так как остальные тотчас рассыпались по кустам, как будто намереваясь окружить нас.

Я выпустил еще одну стрелу, на этот раз метя в нового вожака. Я угодил ему в бок и вызвал такой поток причитаний, криков боли и злобы, какого надеюсь больше никогда не услышать — по крайней мере, не при таких обстоятельствах.

Зверочеловек схватил одной рукой стрелу и вырвал ее из тела, причинив себе при этом гораздо больше вреда, чем смогла сделать это сама стрела. Теперь его крики и рев сотрясали все вокруг.

Другие замерли, глядя на него. Я увидел, как еще один большой самец крадется к раненому вожаку. Тот также заметил его, и обнажив клыки, бросился на него со свирепым ворчанием. Амбициозная особь, осознав, как видно, что ее надежды преждевременны, прытко исчезла в кустах. Новый главарь позволил ему уйти безнаказанным и вновь повернулся к нам.

К этому времени нас уже на три четверти окружили. Нам угрожали около двадцати свирепых зверей, а у меня оставалось меньше дюжины стрел.

Налти тронула меня за руку.

— Прощай, Карсон, — сказала она. — Теперь уж точно нам пришел конец.

Я покачал головой.

— Я подожду со смертью до самой последней секунды, — ответил я. — До этого мгновения я не признаю никаких подобных непрятностей. А тогда, надеюсь, будет слишком поздно, чтобы это имело хоть какое-нибудь значение.

— Я восхищаюсь твоей храбростью и наверное, даже твоими рассуждениями, — сказала Налти. На губах ее мелькнула тень улыбки. — Но по крайней мере, это будет быстрая смерть. Ты видел, как новый вожак вцепился в горло старого, которого ты подстрелил? Эта участь лучше той, которую готовил нам Скор.

— Но в результате мы все равно будем мертвы, — скептически заметил я.

— Они приближаются! — вскричала Налти.

Звери смыкали кольцо, двигаясь к нам с трех сторон. Я посылал в них стрелу за стрелой, и все они угодили в цель. Но стрелы останавливали только тех, в кого попадали, остальные продолжали красться вперед.

Они были уже совсем рядом, когда я выпустил последнюю стрелу. Налти стояла рядом со мной. Я обнял ее.

— Прижми меня крепче, — сказала она. — Я не боюсь умирать, но я не хочу оставаться одна, даже на мгновение.

— Ты все-таки жива, Налти, — я не знал, что еще сказать. Должно быть, мои слова звучали глупо, но Налти не обращала на это внимания.

— Ты был очень добр ко мне, Карсон, — сказала она.

— Ты тоже играла семь третьих без прикупа, Налти, если тебе понятно, что это значит — а тебе, конечно, непонятно.