– Мы этого не знали и знать не хотели, – откровенно признался Маклин. – Не знали даже имени владельца этого конгломерата. Нам пообещали щедрое финансирование и практически безграничные ресурсы для продолжения исследований. Разумеется, мы не стали возражать против работы на новых владельцев даже тогда, когда нам настойчиво предложили совершенно новые условия.

– О каких именно условиях вы говорите?

– Новое руководство навязало нам постоянную охрану и чрезвычайно жесткий график работы. Эти люди находились в лаборатории, были одеты в такую же форму, что и мы, но на самом деле были вооруженными до зубов охранниками. Все наши передвижения были строго ограничены. Мы жили в одном большом доме рядом с лабораторией. Нас отвозили на работу и привозили обратно на специальных машинах. Правда, семейным сотрудникам изредка позволяли встречаться со своими родными и близкими, но при условии соблюдения строжайшей секретности. Мы не имели права сообщать о своей работе и даже подписали на этот счет специальный контракт. Конечно, это было глупо с нашей стороны, но вы должны понять: в то время мы были крайне легкомысленны и не понимали сути происходящего. Речь шла не о каком-то заурядном исследовании, а об открытии настоящего философского камня!

– Я думала, что вы химик, а вы, оказывается, алхимик, – удивилась Гэмей. – Насколько я помню, философский камень представляет собой субстанцию, с помощью которой можно превращать любой металл в драгоценный.

Маклин кивнул:

– Это общее заблуждение. Многие древние люди полагали, что на самом деле философский камень представлял собой легендарный «эликсир жизни». Если смешать это таинственное вещество с вином, то этим составом можно успешно лечить раны и болезни, восстанавливать молодость и продлевать жизнь. Так вот, мы искали именно такой философский камень.

– Бессмертие, – снисходительно хмыкнул Траут. – Думаю, было бы легче превратить свинец в золото, чем отыскать такое средство.

На губах Маклина промелькнула слабая улыбка.

– Во время наших исследований меня тоже часто посещали подобные сомнения. И я всегда приходил к выводу о принципиальной невозможности решения этой задачи.

– Вы далеко не первый, кто потерпел неудачу, пытаясь найти ответ на этот вопрос, – глубокомысленно заметил Траут.

– О нет, доктор Траут, вы меня не поняли. У нас не было неудачи!

– Да бросьте вы, Мак, – отмахнулся Траут. – Уж не хотите ли вы сказать, что получили этот загадочный эликсир жизни?

– Да, именно это я и хочу сказать. Мы нашли его на дне океана, возле гидротермальных источников Затерянного города.

Супруги уставились на Маклина, как будто желая понять, не повлияла ли атмосфера этого ужасного острова на рассудок шотландца.

– Я много раз брал пробы с океанского дна, – сказал Траут после долгого молчания. – И никогда мне не попадалось вещество, которое хотя бы отдаленно напоминало по своим свойствам этот загадочный «фонтан молодости».

Гэмей сокрушенно покачала головой.

– Вы должны понять мой скептицизм, но я, как специалист в области морской биологии, лучше знакома с гидротермальными подводными источниками, чем Пол, и скажу честно: понятия не имею, о чем вы говорите.

Голубые глаза Маклина сверкали от удовольствия.

– На самом деле вы знаете гораздо больше, чем вам кажется. Скажите, пожалуйста, почему многие ученые всего мира так взбудоражены открытием микроорганизмов, обнаруженных вокруг океанских гидротермальных источников?

– Очень просто, – ответила Гэмей, пожимая плечами. – Эти бактерии не похожи ни на одну из форм жизни, которые были известны раньше.