Когда он выпрямился, взгляд его был таким же двусмысленным, как и пожелание. Глаза оценивающе сузились, словно он прикидывал, как будет выглядеть Мэгги с разметавшимися по подушке волосами.

По его подушке.

Мэгги поспешила сосчитать до десяти. Уж не разыгралось ли у нее воображение? Или опять сработал вечный закон естественного отбора, заставляя ее чувствовать то, что не имело корней в реальности, а только в ее воспаленном мозгу?

Спокойствие, приказала себе Мэгги.

Но спокойствие не желало снисходить к ней.

— Я возьму это сама, — резко сказала она, видя, что Фостер хочет поднять ее дорожную сумку, где она держала деньги, косметику, зеркало, расческу и прочие мелочи.

— Я хочу поухаживать за вами. Вы готовы в путь? Не хотите ли сначала отлучиться в дамскую комнату?

— Пожалуй, это хорошая мысль. Я быстро.

Вымыв руки, Мэгги рассмотрела себя в зеркале над раковиной. Покоя в ее душе так и не наступило. Легкий румянец разгорелся на высоких скулах, глаза заблестели. Хорошо еще, что со стороны не слышно, как учащенно бьется сердце, хотя грудь ее под тонкой шерстяной тканью высоко вздымалась.

Волнуешься, да? — обвинила себя Мэгги, глядя на свое отражение в зеркале. Это не нервы. Просто волнение. Вот где источник опасности, идиотка, он в тебе самой! Ах, Мэгги, будь осторожна. Будь очень осторожна…

Инстинктивно, перед тем как выйти, она облизнула губы, придав им влажность и блеск. Мэгги даже не представляла себе, как соблазнительны ее пухлые губы.

6

— А что с этой малышкой? — спросила Мэгги вне всякой связи с предыдущим. Ей просто захотелось нарушить затянувшееся молчание.

Они двинулись в путь лишь несколько минут назад, но Мэгги казалось, будто прошла вечность. Слишком остро она воспринимала присутствие Гордона. В этом состоянии девушка находилась с той минуты, как он повел ее в слабо освещенный гараж в подвальном этаже, затем помог усесться в своем «БМВ». Мэгги вздрогнула от его прикосновения, ее опасения насчет бессознательной реакции на этого мужчину подтвердились.

Гордон не сразу понял, о чем она спрашивает.

— А, вы имеете в виду Крисси. У нее сколиоз позвоночника. Изгиб влево с отклонением около семнадцати градусов.

— Звучит пугающе.

— Может быть, все обойдется, а может, и нет. Ей еще только год и два месяца. Иногда позвоночник выправляется сам — нужно лишь время и упорные занятия. Иногда, к сожалению, ничего не помогает…

— А что это за занятия?

— Да прежде всего просто некоторые меры предосторожности. Следить, чтобы девочка спала только на одном боку, в данном случае — на левом. Никаких прогулочных колясок с мягкой спинкой. Еще я советовал поднимать ребенка за колени дважды в день и держать ее вниз головой так долго, сколько она выдержит. Родители могут превратить упражнения в игру.

— Вы были так добры к ней.

— Маленькие хорошенькие девочки — моя слабость.

— Вы с сочувствием отнеслись и к ее матери. А эта женщина отнюдь не маленькая и вовсе не хорошенькая.

Фостер искоса посмотрел на Мэгги.

— Судя по вашему тону, вы не привыкли видеть меня таким внимательным.

— Ну, я… Гм…

— Поймите, хирург не может прикипать сердцем к своим пациентам. Тем более, если ему предстоит их оперировать. Когда врач эмоционально вовлечен в судьбу больного, его могут подвести нервы, а там недалеко и до ошибки. Сегодня я нарушил свой профессиональный кодекс, позволил материнскому горю взять за горло и меня. Но я почти уверен: мне не придется оперировать эту малютку, поэтому я застрахован от беды.

Какой беды, Гордон? — подумала Мэгги.