Ротные колонны выглядели совершенно однородно. Нигде не было видно ни золотого шитья, ни галунов, так любимых нашими офицерами, не блестел серебром и золотом полированный металл. Меня поразило мрачное великолепие хорошо сработанной боевой машины, в которой нет ничего лишнего – одна лишь голая целесообразность на пути к победе.

Несмотря на усталость, гвардейцы шагали бодро. Вслед за ротными колоннами ехали по две упряжки с картечницами Гатлинг-Горлова, а за ними – пароконные повозки, очевидно с военным имуществом. Дымились какие-то странные сооружения на колесах, которые, как я потом узнал, были походными полевыми кухнями. Солдат идет, а обед варится.

В этот момент я подумал, что встреться мы с Фаик-пашой, и имея на каждую пехотную роту и сотню кавалерии по две таких картечницы, то еще неизвестно, чем бы закончилось это побоище, даже без помощи наших крылатых ангелов-хранителей. Всем ведь известно уничтожающее действие картечниц по плотным рядам кавалерии и пехоты, которыми наступали на нас турки.

Следом за Гвардейской бригадой из-за поворота дороги показались так же обмундированные и снаряженные полки Гренадерской дивизии, а за ними Кубанский отдельный пластунский батальон. Далее шла саперная бригада, за которой следовала кавалерия и артиллерия.

Чуть позже я узнал, что в распоряжении генерала Скобелева было двенадцать тысяч штыков, семь тысяч сабель, при трехстах картечницах Гатлинг-Горлова и сорока восьми четырехфунтовых железных орудиях Круппа – лучших полевых пушках на данный момент в мире.

Прошел час, прежде чем голова колонны дошагала до ворот крепости. Мы с моими офицерами вышли навстречу едущим впереди нее всадникам, среди которых генерала Скобелева можно было бы узнать по широкой окладистой бороде и таким же тусклым, как и его мундир, серо-зеленым эполетам. Еще один офицер свиты генерала носил бороду, а двое других были гладко выбриты, загорелы и имели вид людей бывалых и умелых.

– Здравия желаю, ваше превосходительство, – приветствовал я генерала. – Разрешите представиться – полковник Ковалевский, Александр Викентьевич, командир недавно сформированного Первого Горно-егерского полка и начальник гарнизона Баязета.

Генерал легко соскочил с белого жеребца. Вслед за ним спешились и остальные офицеры.

– Здравствуйте, Александр Викеньевич, – сказал он мне, – наслышан о вас, наслышан. В Эрзеруме только и говорят о вас и о вашем полке. А теперь я представлю вам моих спутников. Мой главный военный советник, полковник армии Югороссии Бережной Вячеслав Николаевич, мой главный политический советник, майор государственной безопасности Югороссии Османов Мехмед Ибрагимович, командир сводной гвардейской бригады, полковник Гриппенберг Оскар-Фердинанд Казимирович. Прошу, как говорится, любить и жаловать.

В ответ я представил прибывшим своих офицеров, включая полковника Исмаил-хана Нахичеванского, поняв, откуда взялись все эти новшества в Персидском корпусе. Надо будет хорошенько расспросить наших гостей, чтобы и мне не упустить чего-то важного.

– Но сейчас прежде всего о деле, – сказал генерал. – Солдат надо немедленно разместить под крышей, ну а уж кормежка у нас своя. Пробудем мы у вас три дня, так что не обессудьте, если будет немного тесновато.

– Никакой тесноты, – сказал я, – округа совершенно замирена, так что для большей части ваших солдат и офицеров приготовлены квартиры в городе, в домах бежавших от нашей армии турок. Я сейчас выделю офицеров, которые и разведут ваши части по квартирам. А вас, ваше превосходительство, вместе со штабом я попрошу быть моими гостями.