Но слух полз. И дыма без огня не бывает. И когда я того засранца у своего капонира засек, сразу проинтуичил — не иначе, как эта сволочь на подранка глаз положила. И ведь своего добьется. Пусть он не прямой начальник, но все равно — старший, а девчушка безответная, только из десятилетки выскочила, по моим наблюдениям непременно за первыми партами сидела. Надо пресечь. Пресечь, пока не поздно.

Знаю, действовал не «по уму». Душа велела. Что она такое — душа — выразить не сумею, но с тех пор, как похоронил моего главного друга, все чаще замечаю — все чаще подчиняюсь этой загадочной даме. Душа велит, и нет сил отказать! И тогда чувствовал — с трудом сдерживаюсь, однако действую, как обычно — сбрасываю с плеч парашют, приветствую старшего по званию, вежливо прошу: «Можно, товарищ майор, вас на два слова?»

Мы отошли за капонир. Тут было уединенно и тихо, только голоса птиц слышались. Говорю: «К девчонке не приближаться…» Договорить не дает, вскипает: «Как ты смеешь, нахал…» Но и я отпускаю вожжи: «Так вот и смею, падаль… Для верности держи аванс», — бью расчетливо — в губы, со всей силы. — Теперь можешь идти, кто станет спрашивать, будешь говорить, упал мордой вперед. Еще раз увижу, приближаешься, убью».

Что говорить, действия мои были рискованными и, конечно, не лучшими со стороны тактики, мог напороться на огромные неприятности, но с другой стороны — не должно добро вечно стоять в глухой обороне, когда зло атакует.

Спустя много лет, не помню даже по какому поводу, я рассказал об этом случае моему другу. Он выслушал, помолчал, задумчиво покрутил в руках карандаш и сказал: «Странно, действий твоих я не могу, конечно, одобрить, но с другой стороны — понимаю и не знаю, как бы сам поступил, окажись на твоем месте».

Как много порядочных, правильных людей, и как же часто они предпочитают сохранять нейтралитет, а потом страдают, ищут себе оправдания пылят пустыми словами… Знать законы совести — одно, а вот жить по этим законам совсем-совсем другое…

3

Странное дело, давно замечаю — очень разных людей почему-то занимает все самое большое, самое маленькое, самое первое и самое последнее, словом, самое-самое. Долгое время мне представлялось, что такое любопытство обратно пропорционально образовательному цензу, вообще интеллектуальному уровню любопытствующих, но однажды мой главный Друг, человек и великолепно образованный, и без всякого сомнения не только остепененный, но и на самом деле умный, поинтересовался, не случалось ли мне париться или может быть принимать душ в обществе летчика… Не сразу сообразив, что может скрываться за столь странным вопросом, ответил беспечно — случалось и не однажды. А что?

«Это правда, будто у него немыслимых размеров это самое хозяйство?» Крайне удивленный я ответил: «Господи, о чем ты спрашиваешь? Ну, правда, свисает почти до колена. И что? Тебе-то какая разница?» Он усмехнулся: «Так интересно же. И это в спокойном состоянии?..» Не понимаю, чего тут морщиться».

О том самом летчике меня расспрашивала и коллега — летающая дама, инженер с незапятнанной репутацией. Во-первых, она хотела получить авторитетное подтверждение, «что девочки болтают не напрасно», а во-вторых, просила помочь войти в «контакт» с такой выдающейся личностью. Прежде они были знакомы лишь шапочно, а она имела некоторые «деликатные намерения».