- Знакомое лицо, - произнес Сергей. - Кто это, не знаешь?

- Жданов, - коротко отозвался Анатолий. - А это, кажется, его сын Юрий.

- Понятно. Старик высоко плавал. Не удивлюсь, если он встречался и с самим Сталиным.

- Вполне допускаю. Видишь ли, Геннадий Сергеевич был дружен с Юрием Ждановым - они вместе учились в Университете. В доме Ждановых часто бывала и Светлана - дочь Сталина. Она уже к этому времени прошла через свои два еврейских брака. Потом вышла замуж за Юрия, чему Сталин был несказанно рад. Он сам хотел, чтобы их семьи породнились, относился к будущему зятю, как к сыну. Но у этой девки были мозги набекрень. Она была уже насквозь пропитана сионизмом.

- Что все-таки представлял из себя этот человек - Просторов? - Днищев аккуратно сложил фотографии обратно в пакет.

Ответа он так и не дождался. Анатолий и сам не знал, как ответить на этот вопрос. Сказать - мыслитель, аналитик, патриот России - было бы слишком мало и слишком громко. Геннадий Сергеевич не любил выпячивать себя и почти не рассказывал о своей жизни. Не о биографии, а именно о жизни, которая может быть гораздо шире и насыщеннее, не укладываться в известные факты, иметь двойной смысл, присущий далеко не каждому человеку. А то, что это было именно так - Анатолий не сомневался. Просторов играл какую-то особую роль в скрытых процессах, управляющих страной. Или по крайнею мере, пытающихся ею управлять, противостоять другим силам.

- Здесь надо все привести в порядок, - произнес он, глядя на разбросанные по полу листки бумаги.

- Разумеется! - кивнул головой Днищев.

И в это время за их спинами раздался четкий командный голос:

- Не надо ничего трогать.

2

"Лыжник", решивший поживиться легкой добычей, просчитался... Постперестроечное время родило много неведомых "гомо советикус" профессий. В борьбе за выживание оказались хороши любые средства. Слабые, да и просто порядочные люди должны были исчезнуть, а сама страна сжаться, как шагреневая кожа. Так было задумано мировой закулисой, которая определила население России не более тридцати миллионов. Но народ пока упорно не хотел вымирать от голода, нищеты и отчаяния, цепляясь за жизнь и не понимая почему он вновь поставлен на грань уничтожения? Одной из песчинок этого обреченного народа был "лыжник", налетевший на подростков, как коршун, и отобравший у них кожаный портфель Просторова.

Он действительно был когда-то тренером по лыжному спорту, но теперь эта работа оказалась никому не нужной. Пришли новые времена, а с ними и мода на иные виды спорта. Теперь "лыжник" промышлял другим. Он ездил в метро, выискивал пьяных граждан и, если их не успевала выпотрошить милиция, шел за ними следом и грабил сам. Особенно урожайными были праздничные дни. Первое января, казалось, не станет исключением. Кемарившего в вагоне поезда старика он приметил давно. Но... помешали прыткие подростки. И тогда он, кипя злостью, спустился за ними в общественный туалет. В результате кожаный портфель достался "лыжнику", а подросток, поднявший руку на уже покойного Геннадия Сергеевича и сам был через два часа увезен в больницу с переломом основания черепа. Круг замкнулся, жестокость наткнулась на еще большее зло, но рукопись Просторова лишь начала свое сакральное путешествие по Москве...

Что же было потом? Придя домой и обнаружив в портфеле лишь дюжину коричневых папок, "лыжник" застонал от огорчения и пнул ногой облезлого кота, подобранного когда-то на улице. Мяукнув, кот выпустил когти, но связываться с драчливым хозяином не стал. Бросив портфель в угол комнаты, "лыжник" сделал еще одну ходку в метро. На сей раз ему повезло больше. Выбрав подвыпившего гражданина, он шел за ним до самого подъезда, а уж остальное было делом техники. Домой охотник за пьяной дичью вернулся с наручными часами, чужим кошельком, меховой шапкой и обручальным колечком.