Изменить размер шрифта - +
А мы, женщины, его не имеем». Сам дедушка много лет плавал зимой в прудах и в Москва-реке, но ходил по улице только в шапке и сначала даже слегка раздражался, что жена его идет с ним рядом в мороз без шапки.

Но спустя десять лет после этого парижского симпозиума, а именно с конца советской власти в августе 1991 года, на улицах России — во всяком случае, в Москве — почему-то появлялось все больше и больше женщин без шапок. Как будто дуновение свободы посбивало с них эти шапки. И когда Женин дедушка это заметил, то стал смотреть на дело несколько иначе.

Но что какие-то национальные различия в отношении ко всяким простудам есть — это факт. Однажды к родителям Жени приходила в гости одна русская, очень давно живущая в Америке. И с ней — дочка, Женина ровесница, родившаяся уже в Америке. Она по-русски говорила очень хорошо и вообще считала себя русской американкой, как сама говорила. Так вот она спрашивала Женю:

— Что это такое — «дует»?

Она этот глагол как-то смешно произносила: вроде через «э» — «дуЭт».

— Я понимаю — «дует ветер». Но у вас часто это слово произносят в другом каком-то смысле, и мне он непонятен. «Закройте форточку — мне дует!» А я ничего не чувствую! Почему у нас в Америке никогда не «дует» в комнатах?

— У нас все сквозняков боятся, — объясняла Женя. — От них простужаются часто.

— Сквозняки? Не знаю, — пожимала плечами русская американка. — У нас ничего этого нет. У нас простуда — это вирус. Принимаешь таблетки — конечно, только по рецепту врача, — проходит. А у вас все не по рецепту — каждый покупает в аптеке что Бог на душу положит — так моя бабушка выражается, но я не очень понимаю смысл.

В этом то ли лингвистическом (то есть — проблема разницы языков), то ли еще каком вопросе так и не поняли они друг друга с этой вообще-то очень симпатичной и сообразительной девочкой.

Что касается Жениной простуды, то она, повторим, переменила планы всего экипажа. Вместо того чтоб всем выезжать на «Волге» в далекий путь, Женю уложили в комнату, где только что жил Федя Репин, а самого его, а также увязавшегося за ним Мячика Саня и Леша решили везти на ближайшую железнодорожную станцию. Так как в Республике Алтай никаких железнодорожных дорог не было — ни одного метра, то ехали они в соседний Алтайский край — в город Бийск. Проведено было, правда, короткое совещание на тему — можно ли друзей отправлять домой на поезде с пересадками, а потом до Оглухина на автобусе вдвоем? Не заведется ли от такой спайки в их бедовых головах по дороге какая-нибудь авантюра?

Но трое участников совещания — Саня, Леша и Женя — пришли к некоторым выводам и конструктивным решениям.

Во-первых, Федю Репина «по-любому», как выразился Леша-Калуга, срочно надо возвращать на место его жительства, поскольку именно туда вот-вот выезжает адвокат Сретенский — для беседы с Федькой в присутствии родителя или педагога.

Во-вторых, Мячика увезли из дома на Алтай с одной целью — разыскать Федю. Теперь цель достигнута. Надо и его вернуть на место. А если Федя Репин готовится к должности президента России, то есть собирается заботиться обо всех ее гражданах, то самое время ему начать эту заботу с одного малолетнего гражданина. И вообще, не маленькие! Раньше такие уже пахали.

— А на пересадках-то они как? — робко спросила Женя. — Не отстанут от поезда?

— Отстанут — догонят, — строго сказал Леша. — Призывники не намного старше их. Им скоро присягу принимать. Пусть учатся ответственности.

Саня посмотрел на расстроенную Женю.

— Да ладно, Калуга, не скоро еще им присягу.

Быстрый переход