Забродин звонил, потому что нужно было организовать, как он выразился, — «хороший ресторан»…

— Понимаешь, Ленька, иностранцы приехали, чтоб им провалиться, ну не у меня же их в офисе Союза ветеранов принимать, у меня ж ремонт перманентный, три года как тянется…

— А что, важные шишки? — переспросил Рафалович.

— Ты ща рухнешь, когда я тебе скажу, — с таинственной многозначимостью в голосе ответил Забродин.

— Сам адмирал Нимитц, что ли с их министром обороны? — съязвил Рафалович.

— Да какой там Нимитц, Колин Фитцсиммонс, бля, приехал…

— Чего, какой Колин?

— Да ты чего, хочешь мне сказать, что телевизора последние пять лет не включал? Ты че! Тот Фитцсиммонс, ну, который Джонни Вендозу играл в том бесконечном сериале «Бриллианты ее слез», — радостно заблеял в трубке Саша Забродин. — Ну, вспомнил?

И Леня сразу отчетливо представил себе классический англо-саксонский подбородок Колина Фитцсиммонса, от которого, благодаря запущенному первым телеканалом прайм-таймовому сериалу, млело полстраны, и от которого сходила с ума даже его Лиля, когда, звоня ему в Питер из Тель-Авива порою, вслед за рапортом о здоровье и покупках, начинала вдруг пересказывать ему содержание последней серии, где у Джонни в исполнении Колина Фитцсиммонса все никак не складывалось с Вероникой… И его Лиля там в далеком Израиле специально из-за этого сериала и тарелку купила, чтоб по российскому каналу смотреть «Бриллианты ее слез»…

— А херли ему тут надо? — недоуменно спросил Леня.

— А в том-то и дело, они фильм на Голливуде задумали снимать про советских моряков.

— Ну и?.. — нечленораздельно пробормотал в трубку Рафалович в то самое время как рациональный мозг его начал лихорадочно щелкать своими реле, включая те отделы серого вещества, которые были ответственны за деловую составляющую его жизни.

— Ну-ну, баранки гну, — продолжал сотрясать мембрану Забродин, — Фитцсиммонс приехал на рекогносцировку, ему консультанты на фильм нужны, они там хотят не обычную туфту-агитку в стиле холодной войны заделать, а нечто, как они говорят, совершенно перестроечное, хотят показать нас не уродами, а героями…

Рафалович взял паузу, забыв даже, что разговор шел по мобильному, за центами времени которого он обычно очень ревниво следил.

Леня сразу прикинул в уме, что американцам, если это американцы, могут вполне пригодиться и его связи на Мосфильме, и его выходы на архив Госфильмофонда…

— Ну, ты, наверное, хочешь, чтоб я вас с Фитцсиммонсом в ресторан устроил? — спросил Рафалович, сам уже прикидывая в уме, что затраты на этот ресторан потом могут стократно окупиться его комиссионными процентами…

— Ленька, ты просто как Алан Чумак, насквозь видишь, — радостно ухватился за последнюю реплику Забродин.

— И оплатил…

— Ты ж понимаешь наши клубные возможности…

— Дабы флота российского не посрамить?

— Ленька, Родина тебя никогда не забудет!

— Ладно, — отрезал Рафалович, принимая командование уже на себя, — через час в «Сенат-баре», только халявы не привози, как в прошлый раз…

А халява все-таки навязалась.

Ну как же у нас без халявы-то!

И на этот раз бесплатным довеском к сановному гостю Сашки Забродина был капитан первого ранга Алексей Гаврилович Гай-Грачевский.

Гай-Грачевский, кроме своей нестерпимо благородной и по-адмиральски неповторимо-громкой для флота фамилии, имел еще несколько качеств, за которые его и ценили, и многое прощали.