Так что теперь, по всем правилам, только начинался новый благоденственно-предвоенный период; и свиры со своим правительством во главе действовали соответственно. А это, кроме всего прочего, означало, что принятые двадцать лет тому назад Министерством Демографии меры по обеспечению семидесятипроцентной рождаемости женщин принесли свои плоды; теперь наступила пора изменить объединенными усилиями генетиков и медиков демокурс на противоположный, и отныне эти семьдесят процентов женщин, сейчас составлявшие все те же семьдесят процентов молодого населения, вошли в пору уверенного материнства и, выполняя долг перед государством, производили на свет (в рамках ли семьи или нет – значения не имело, . поскольку безмужняя беременность даже по Заповедям – см., например, книгу шестую, начинающуюся словами "О, юная и прекрасная, широкобедрая…", – грехом не считалась) уже девяносто процентов мальчиков, которые еще через двадцать лет обеспечат доведение армии до уровня военного времени, и тогда-то эта новая регулярная война, сто девятая по счету, и начнется. И вот – вдруг, совершенно неожиданно для всех, оказалось, что в горах происходило то, чему срок только через две декады. Каким образом ухитрились улкасы вдвое сократить период подготовки к новой войне, пройти сорокалетний путь за двадцать – было совершенно непонятно. Но сейчас это и не столь важно. Достаточно двух фактов, ясных и неоспоримых. Улкасы к нерегулярной войне оказались готовы. А свиры – нет.

    Но и этого было мало. Сама война на этот раз началась по-другому.

    Большая часть границы – Линии Сургана – осталась спокойной, иными словами, горцы там как бы даже не собирались сходить на равнину, а лишь следили, чтобы свиры не пытались нанести ответный удар. На старте новой войны, уже получившей неофициальное название "неожиданной", ни пехотных масс не было, ни фронта как такового, и вся война сконцентрировалась в одном месте, а именно – вокруг клина Ком Сот. Клин этот был естественным образованием, одним из горбов граничной синусоиды, а проще – равнина в этом месте вытянутым треугольником вдавалась в горный мир между двумя крутыми хребтами и улкасы давно уже точили зубы именно на эту территорию, редконаселенную, но богатую пастбищами. Однако до сих пор считалось, что клин Ком Сот находится в безопасности: удобные сходы в долину (о которых уже упоминалось) отстояли и на севере, и на юге достаточно далеко от этой территории, и чтобы добраться до клина, надо было, сойдя в предгорья, с боем пробиваться к нему, что было весьма нелегко: места схода усиленно охранялись не только улкасами, но и свирами – внизу, разумеется. На этот же раз улкасы вдруг каким-то образом оказались прямо перед клином, а точнее, на нем.

    Каким образом удалось им сойти с гор в этих местах, считавшихся – да и бывших – непроходимыми, никто в Свире объяснить не мог. Однако факт оставался фактом.

    Тут фронт – в общепринятом смысле слова – пока, во всяком случае, не сложился; для него просто места не было – острый конец клина представлял собой теснину, зажатую между крутыми склонами, и в первые дни лишь небольшая часть его была занята улкасами: сначала пограничная служба, а потом и подтянутые из ближнего гарнизона подразделения не дали нападавшим возможности быстро расширить плацдарм. Таким образом, войну по необходимости вели пока еще малочисленные группы; не было улкасских крупных войсковых частей, не было и свирских, и до сих пор ни одной из сторон не удалось добиться серьезного перевеса. Да и будь там даже танки – не станешь ведь гоняться на танках за одиночным противником? Фронта тут не было, а были направления, районы, площади, в любой точке которых мог внезапно появиться, словно из ничего возникнуть, один улкас или десять, сто – и мгновенно, собравшись воедино, ударить в слабую в Данный миг точку, поразить ее и продвинуться еще на бросок или два вперед, все более подрезая основание клина.