– Да, в самом деле, Арчи говорил мне это, – ответила Корнелия. – Но я и не подозревала, что это выражается в таких формах.

– Я сегодня насладилась этим даже больше обычного, потому что рядом со мной гораздо более значительная персона – герцогиня Роухэмптон!

– Силы небесные! Я совсем забыла об этом. Предположим, кто-нибудь узнал бы меня?

– Если бы тебя узнали, то разразился бы грандиознейший скандал, и порицать в нем стали бы герцога. Но не волнуйся, абсолютно никто тебя не узнает. Меня всегда развлекает игра с опасностью, и, возможно, поэтому я навсегда полюбила тебя, моя маленькая Дезире. И я приняла твердое решение помочь тебе завоевать твоего мужа.

Рене рассмеялась на секунду.

– Герцог узнает о том, что мы катались сегодня днем, – продолжила она, – кто-нибудь непременно ему расскажет об этом. Если нет, то мы расскажем ему сами. Он никогда не сопоставит, что прогулка Дезире Сент-Клауд по Елисейским Полям имела место в то самое время, когда его жена, как предполагалось, примеряла платья у модной портнихи. Ты понимаешь меня? В его мозгу слишком глубоко запечатлено то обстоятельство, что ты и я принадлежим к совершенно другому обществу, чем то, в котором он родился и женился.

– Да, я понимаю, – ответила Корнелия. – Но мне как-то неприятно думать об этом. Вы настолько добрее, милее и в сотни раз умнее, чем те леди, которых я встречала в Котильоне. Несправедливо, что они полагают о себе, будто они лучше вас. Они тоже имеют любовников, но хранят это в тайне, а вы храбры и искренни и не скрываете этого. Почему же они должны быть достойны похвалы, тогда как вы – осуждения?

– Так должно быть, и это справедливо, – философски заметила Рене. – На их стороне все человеческие законы, дитя мое, и юридические, и социальные, и религиозные. Так и должно быть, мужчина и женщина должны стремиться к респектабельности. И это единственное, что большинство из них делает счастливыми.

– Но что касается вас? – спросила Корнелия.

– В данный момент я тоже счастлива, – ответила Рене, – но я не тешу себя иллюзиями. Впереди меня ждет одиночество и, возможно, огромное несчастье. Меня не примут в обществе, у меня нет мужа, который защитил бы меня от нападок моих врагов. Но, я надеюсь, у меня останутся друзья! Я верна им и дорожу их дружбой гораздо более, чем всеми моими драгоценностями.

– Как вы мудры! – уже в который раз повторила Корнелия.

– Приходится, – мягко произнесла Рене. – Но давай попытаемся забыть о моем будущем и подумаем о твоем. Видишь, мы уже приехали!

Монсеньор Ворф приветствовал Рене восторженными восклицаниями. Монсеньор Ворф любил красивых женщин, и когда Рене сообщила ему, что ей потребуется полное приданое для Корнелии, он всплеснул руками от удовольствия и стал громко созывать закройщиков и швей. Улыбаясь, распекая служащих за нерасторопность, разматывая ткани, монсеньор Ворф, казалось, заряжал всех окружающих своей неукротимой энергией.

Бальные наряды, туалеты для обеда и чая были принесены для просмотра, и он предлагал юбку от одного, лиф другого, рукава третьего, вышивку четвертого до тех пор, пока Корнелия не заказала не менее дюжины платьев.

Затем такой же процедуре подверглась коллекция дневной одежды – утренние платья, уличные, платья для ленча и несколько более элегантных туалетов для официальных случаев.

– Мне на самом деле потребуется все это? – спросила Корнелия в замешательстве.

– Абсолютно все, – твердо заявила Рене. – Ты не можешь надеть одно и то же платье более одного или двух раз в одно и то же место, но когда ты вернешься в Англию, то сможешь носить их там.

Глаза их встретились, и Корнелия поняла, на что намекала Рене – настанет день, когда Дезире и Корнелия смогут стать одним и тем же лицом.