Сейчас? Он имел единственное важное обоснование: его Рэйли. Ему было плевать, что она думала, что он подделал улики, или что она близко не подойдет к нему после всего.

Спасение ее жизни — этого было достаточно.

Брюнетка права; такая простая сделка.

Век сосредоточился на жертве. Кронер был подвешен к потолку, его рот шевелился, и, судя по текущим из глаз слезам, он без сомнений молил о пощаде… убийца скатился до мольбы о том, в чем он отказывал своим жертвам.

Господи, он был так, мать его, жалок, эта больничная сорочка испачкана кровью, будто его протащили головой вперед по спуску, кожа была белой, сравни снегу, опухшее лицо исказилось.

Века одолело мимолетное желание отбросить кинжал в сторону и избивать парня, пока ублюдка не прихватит сердечная недостаточность. Его жертвам пришлось умирать медленно… пребывать в сознании, когда он снимал эти проклятые кусочки с них… это казалось кармой — показать ему на собственном опыте, каково это лишиться контроля, оказаться во власти боли и на милости другого.

Но на кону стояла жизнь Рэйли.

Век поднял руку еще выше над плечом и направил так, чтобы хрустальный кинжал указывал в грудь Кронера. Нужен лишь один удар, и, черт возьми, у Века была сила выполнить дело…

Когда оружие достигло пика дуги, за секунду до того, как Век собирался вложить всю силу торса в удар с выпадом, одна из граней кинжала уловила свет свечей и послала луч на лицо Кронера.

Век нахмурился, ясно увидев крысиные черты: Кронер закрыл глаза и повернул лицо в сторону, его хрупкое тело дрожало, когда он приготовился ко смерти.

— В чем дело, — рявкнула брюнетка. — Сделай это… и ты получишь ее.

«Не мне забирать эту жизнь» — подумал Век с внезапной, необъяснимой уверенностью.

— Сделай это!

«Не мне… забирать эту жизнь».

Его отец… сам Кронер… мужчины вроде них… считали, что все жизни, все люди, вещи принадлежали им, и они выбирали своих жертв, тех, кто станет следующей зарубкой на их ремне, повинуясь капризам. А трофеи сохраняли частичку того момента, когда они были всемогущи, управляли, они были Богами… потому что, как и оргазм, этот верх наслаждения был мимолетен, а память не сравнится с настоящим опытом.

Поэтому они делали это снова и снова.

Что до него? На каком-то уровне это было идеальное начало, ветвь ядовитого плюща, зудящая в его руке, который, если почесать ее, расцветет и захватит все его тело.

«Не мне забирать эту жизнь».

— Просто сделай это, черт побери! — потребовала брюнетка.

Век перевел взгляд на женщину. Ее черные глаза говорили ему больше ее слов, предлагая соблазн за пределами этой пещеры, этого мгновения, этой грани…

— Рэйли или он, — прошипела женщина. — Выбирай, сейчас же.

Рука Века начала дрожать, каменно-твердые мускулы, готовые нанести удар, были не в силах выносить мертвое напряжение между решением и действием.

— Я не верю тебе, — услышал он свой голос.

— Что?!

Век медленно опустил оружие. Хриплым, сорвавшимся голосом, он сказал, — Я не доверяю тебе. И я не… — Он прокашлялся. — Я не стану убивать его.

Бэйлс уже был мертв, и в пещере ничего не было слышно. А эта женщина… чем бы она ни была… лгунья: в какой-то момент Рэйли была жива… и она говорила по телефону… но в этой влажной крысиной яме кроме них никто не дышал, и, судя по тому, как слаб был голос Рэйли, сомнительно, что ей удалось вызволить себя.

Велика вероятность, что она уже мертва.

И хотя горе и желание мести сводило его с ума, Кронер, в его состоянии, определенно не совершал убийства.