Невероятно, она поцеловала его!

Такого поцелуя он еще не знал. Ее губы были мягкими, ласкающими, зовущими. Она воспользовалась искусством Сорайи, которому так старательно училась ранее, и в то же время в ней чувствовалась трогательная невинность, по которой он всегда узнавал Верити.

Он был бессилен в попытке сдержаться и не ответить на ее поцелуй со всей страстью, горевшей в сердце. Кайлмор погрузил руку в ее шелковистые густые волосы. Они, прохладные и благоухающие, скользили между его пальцев, а жар ее губ обжигал его. Верити опустилась на его голую грудь и обняла за шею, притягивая его к себе.

Прежде чем погрузиться в темную бездну наслаждения, он оторвался от ее губ.

– Ради Бога, я пытаюсь вести себя правильно, – тяжело дыша, сказал он и посмотрел на ее пылавшее лицо.

Его добрые намерения висели на волоске.

– О, Кайлмор. – Ее опьяняющий смех отозвался в нем как изощренная пытка.

В полном отчаянии он подумал, что отдал бы ей все, что имеет, если бы она хотя бы один раз назвала его Джастином.

– Зачем ты делаешь это? – спросил он, а его руки еще сильнее сжали ее в своих объятиях. – Зачем, Верити?

Она коснулась волос на его затылке.

– Разве вы не знаете? Не понимаете? – Она смотрела на него ясным взглядом. – Война окончена. Я сложила оружие. Вы победили.

– Так легко? – Он не верил в ее капитуляцию.

Несмотря на поцелуй. Несмотря на то что она предлагала рай, в который он, грешник, уже не надеялся попасть.

– Ты говорила, что ненавидишь меня. Ты должна ненавидеть меня за то, что я с тобой сделал.

При напоминании о прошлом ее лицо помрачнело.

– Да, я вас ненавидела. Но больше не могу ненавидеть. Вчера я чуть не умерла. А я не хочу умереть, не отдав себя безоговорочно мужчине, которого желаю. Вы, Кайлмор, – мужчина, которого я желаю.

От изумления он не находил слов. Она – смелая, намного смелее, чем он. Она – прекрасная. И несмотря на его преступления против нее, она отдавала себя в его руки.

У Кайлмора сжалось сердце. После всего этого горя, насилия, страданий и гнева ему было трудно поверить в спокойную гавань, манившую его.

Уступка казалась такой простой. Эта уступка изменила его жизнь.

Верити смотрела ему в лицо. В ее глазах блестели слезы, а на лице отражалась страсть.

– Вы хотите, чтобы я просила, Кайлмор? Я попрошу, если это вам нужно. – Ее голос дрогнул.

Как она могла сомневаться в нем после стольких лет неутолимого желания? Он так крепко прижал Верити к себе, что ее слезы увлажнили его плечо.

Его голос дрожал от разбушевавшихся чувств.

– Не плачь, милая. Это я должен просить. Я всегда принадлежал тебе. Ты не можешь сделать мне более драгоценного дара, чем подарить себя.

Она отодвинулась от него и вытерла лицо дрожащей рукой, затем, к его удивлению, нервно засмеялась.

– Так чего же вы ждете?

Так чего же, в самом деле, он ждал? Он протянул руку и развязал пояс ее халата.

– Боже мой! – ахнул он. – Что это на тебе?

Она опустила глаза на свою прозрачную нежно-голубую шелковую рубашку. Напряженность исчезла с ее лица, и Верити вдруг насмешливо улыбнулась.

– Вы не узнаете? Подозреваю, это дорого стоило у мадам Иветты.

– Ни одного лишнего пенни, – с хрипотцой в голосе ответил он.

В свете свечей скользкий шелк то прикрывал, то раскрывал изгиб бедра, выступ груди. У Кайлмора перехватило дыхание.

Он наклонился и снова поцеловал ее.

Кайлмор никогда не относился к мужчинам, которые находили особый интерес в поцелуях. Он всегда считал, что это отвлекает от более земных удовольствий.