— Когда ее отец умер, девочке не было и двух. Скорее всего она не сможет вспомнить его, когда вырастет. И я хочу, чтобы его портрет был у нее перед глазами постоянно. Я повешу его в ее спальне…
— Мне очень жаль, но я действительно не могу сделать это.
— Кен… Это был такой веселый, такой великодушный человек. Он был моим самым близким другом.
— Я верю, что все было именно так, но…
— Наш отец был дипломат, — словно не слыша ее слов, продолжал Том. — Вместе с матерью они объездили весь мир. Иногда они просто не могли взять с собой детей. Когда мне было четырнадцать, нас отправили в закрытую школу. Я был старшим, и мои родители в каждом письме просили присматривать за Кеном. А он был такой самостоятельный… Парень не нуждался ни в чьей опеке. Нет, я не хочу сказать, что он всегда вел себя идеально, каждый из нас иногда попадал в переделки.
— И, несомненно, старший брат всегда приходил на помощь?
— Я всегда был рад ему помочь.
— А теперь ты заботишься о его дочери.
— Думаю, для своих племянников ты сделала бы то же самое.
— Да, но я никогда бы не стала просить тебя написать для них портрет.
Резкие слова, словно порыв холодного ветра, заставили Тома прищурить глаза.
— Конечно, ведь я не умею рисовать.
— Поверь, я тоже не умею писать портреты. И вообще я бросила рисовать.
В наступившей тишине птичьи голоса звучали еще отчетливее.
— Я не понимаю, — произнес терпеливо Том. — Ты известный иллюстратор. На данный момент не имеешь никакой срочной работы, ну почему ты отказываешься?!
Носком ботинка Кора отбросила в сторону несколько сухих листьев. Поеживаясь от пронизывающего ветерка, она не решалась поднять на Тома взгляд.
— Когда Ворчун вернулся из больницы во второй раз, после того, как у него были проблемы с легкими, у меня абсолютно не осталось времени на работу. Все, что я делала в то время, — это глупые комиксы, только для того, чтобы хоть немного заработать денег. Мне все время казалось, что этот чертов тромб образуется снова. Я не отходила от старика ни на шаг. По ночам вскакивала и бросалась в его комнату потому, что мне казалось, он задыхается. Я растирала и массировала несчастную ногу, а потом, возвращалась в свою комнату, долго не могла уснуть и все прислушивалась к его дыханию… Врачи предупредили меня, что один из симптомов появляющегося тромба — кашель, поэтому я боялась закрыть двери наших спален, стараясь не пропустить ни единого вздоха. — Вспомнив эти дни, Кора устало повела плечами. — Я боялась выходить на улицу, так как мне казалось, что в мое отсутствие с ним обязательно что-нибудь случится. Я так заботилась о нем, что сама заболела, — виновато улыбнулась она. — А когда поправилась, пыталась заставить себя нарисовать хоть что-нибудь… Все было бесполезно. Что-то умерло во мне. Я пуста, как эта банка из-под пива. — Кора пнула ногой жестянку.
— Ну, начать с того, что судя по твоим рассказам, в тебе вряд ли что было и до твоей болезни.
Да как он смеет?!
С трудом подавив желание расплакаться, она с ненавистью взглянула на Тома.
— Ты собрался показать мне что-нибудь еще или уже пора отправляться домой?
Ведущая к автостоянке тропинка была покрыта мокрыми опавшими листьями. Теплые дни, сменяющиеся морозными ночами, превратили утренний иней в скользкую кашицу. Приостановившись, Том следил теперь за своей спутницей, ожидая ее приближения.
Поскользнувшись на ковре из опавших листьев, девушка не удержала равновесия и стала падать, но он вовремя поддержал ее.
— Еще в Библии сказано о справедливом возмездии, настигающем грешников, — рассмеялся он. |