|
В тот раз я выступила против, и мое мнение совпало с мнением руководства… – Полагаете, совпадет и теперь? – побагровев, перебил плотный. – Надеюсь. Несколько секунд они только сопели и ерзали в креслах, буравя друг друга неприязненными взглядами. Наконец долговязый пробормотал себе под нос несколько неразборчивых слов, из которых я уловил только «личные мотивы» и ничего больше. – Да, у меня есть личные мотивы! – с раздражением ответила Эвелина. – Я сама хотела его приобщить, то есть не теперь, конечно, а со временем. В силу его особых качеств он может быть полезен нашему делу, это и есть мои личные мотивы. Или вы намекаете на что-то другое? – Как можно? – пробурчал долговязый. – Ни на что я не намекаю. Просто мне все это сильно не нравится… – Можно подумать, мне нравится! Но факт есть факт: он находится здесь, и мы должны решить, что с ним делать. Я предлагаю третий вариант. В конце концов, у каждого правила есть исключения. – Подождите, подождите, – заторопился коротышка. – Насколько я понимаю, мы уже голосуем? Не рано ли? Прежде всего я хотел бы узнать, что это за особые качества, на которые вы, Эвелина Гавриловна, намекаете. Пока что я вижу либо дурня, заблудившегося там, где нормальные люди не ходят, либо провокатора. Он грязен, напуган и лично мне неприятен. Не осветите ли вопрос об особых качествах более подробно? – Не освещу, – отрезала Эвелина. – Закрытая информация. – Какой же тогда толк в нашем голосовании? Притом нет кворума… – Можно и без кворума, если за первый вариант больше одного голоса, – сказал долговязый. – Можно, – подтвердил плотный. Я попробовал пошевелить скованными руками и не лишился сознания – только в затылке сильнее забухал копер. Затем я попытался повернуть голову, чтобы видеть всю четверку в центре поля зрения, а не на краю, и снова не отключился. Может быть, от злости. Куда я попал? Ясно было только одно: законом тут не пахнет, я влип, и влип крепко, но во что? Что тут у них такое – подпольная героиновая лаборатория? Террористическое гнездо? – Кто вы такие? – спросил я со злостью и заскрипел зубами от вспышки боли в черепе. – Заткнись, – безразлично посоветовал мне долговязый, – пока не заткнули. – Буду кричать, – предупредил я. – У тебя нос забит, – ответил плотный, не поворачивая головы. – Пылью, наверное. Дышишь ртом. Если вставим кляп, тебе совсем плохо будет. – Кто вы такие? – повторил я упрямо. – Заткнись, не то в самом деле кляп вставим. – Сволочи! – Помолчи, Свят, – обратилась ко мне моя начальница. – Кричать без толку – никто, кроме нас, не услышит. А нам твои вопли помешают беседовать. Не нарывайся. Итак, будем голосовать? Глеб Родионович? – Первый вариант. – Не передумаете? – С чего бы? – Хорошо. Вадим Вадимович? – Первый. – Уверены? Принято. Иннокентий Терентьевич? – Какой смысл в моем голосе, если двое за первый вариант? – поежился коротышка. |
