|
Еще в изоляторе я тщательнейшим образом ощупал швы своего комбинезона – нет, кажется, туда не вшили никакого «жучка»-маячка… Помимо туннеля в зал вело несколько тесных коридоров. Юркнуть наугад и поискать выход… Есть шанс. Пусть территория мусоросжигающего завода мне незнакома, размышлял я, пялясь на кафель над писсуаром. Ну и что? Мне всего-то надо добежать до ограды и перемахнуть через нее, а там – ищи меня с собаками. В крайнем случае, если не удастся уйти сразу, можно затаиться на территории, на худой конец зарыться в гору мусора или шлака – да мало ли что можно придумать! Удрать можно. А на тот случай, если Стерляжий не соврал и у них действительно есть прикрытие, первым делом надо кинуться не в объятия родной милиции и не в ФСБ, а в редакцию любой массовой газеты. Убьют меня после этого или нет – не знаю, но хоть насолю им от души… Убежден: если бы я тогда не врезал Стерляжему по физиономии и если бы он не признал мое законное право врезать – я бы так и сделал. Собственно говоря, я и сейчас испытывал жгучее искушение удрать, останавливало меня только соображение: а не пожалею ли я впоследствии? Космический лифт, оборудованный на окраине Москвы, орбитальная станция… Мое желание стать космонавтом иссякло без остатка, когда мне было лет девять, – но только потому, что я уже в том возрасте понимал, насколько малы мои шансы. Пройти все отборы (допустим, я прошел бы их), провести бо€льшую и лучшую часть жизни в бесконечных тренировках – и в конце концов никуда не полететь, подобно большинству кандидатов? Увольте, я пас. Человек отказался играть в лотерею, а к нему на улице пристают с криком: «Возьмите свой счастливый билет! Да берите же, он ваш, он выиграл, не будьте идиотом!». Почему же я не рад? Только потому, что счастливый билет мне всучили принудительно? Глупо же… А главное – мне верили. Мне уже доверяли. Пусть чуть-чуть. Скажите по совести – вы бы удрали на моем месте? Я остался. В кабине не оказалось иллюминаторов. Я не видел, какой высоты (или глубины, если смотреть сверху) была шахта, не видел и того, под что она была замаскирована. Наверняка под что-нибудь технологическое, скажем, под башню-градирню. Почему бы нет? Городской мусор, конечно, не антрацит, но и он при сгорании должен выделять немало тепла – почему бы не пристроить к заводу маленькую теплостанцию? Вполне рациональный, хозяйский подход. Не видел я и панорамы ночного города, раскинувшегося под нами, и жалел об этом. Если бы не ускорение, такое, какое бывает в скоростных лифтах, можно было подумать, что кабина никуда не движется. Разница заключалась в том, что ускорение не собиралось пропадать и, кажется, понемногу росло. Очень хорошо, что для пассажиров конструкторы кабины предусмотрели сиденья – стоять было бы тяжеловато. И еще я никогда не ездил в лифтах, кабины которых гудят и вибрируют от напора воздуха. Потом у меня заложило уши. – Сбрасываем излишек давления, – обернулся ко мне Стерляжий. – На «Грифе» оно меньше земного. Глотай почаще. Расположенных кольцом сидений – надо сказать, очень невзыскательных – я насчитал десять штук, но летели мы втроем, если не считать коробок, уложенных в центре кабины чуть ли не до потолка и крепко стянутых ремнями. Третьим пассажиром был незнакомый типчик лет тридцати пяти, он зевал и явно намеревался вздремнуть, как только давление воздуха придет в норму. |
