Иностранные газеты распространяли страшные слухи, писали специальные статьи, внушая людям, желающим посетить Нью‑Йорк, что им надо ходить только по определенным улицам Манхэттена и, может быть, тогда им удастся не попасть в лапы к банде «Плутон».

В одном из многочисленных нью‑йоркских гетто, населенных темнокожими людьми, компания молодых пуэрториканцев собралась в подвале нежилого дома. Это были совсем мальчишки, но их было много – живых и энергичных. Им хотелось внушать людям страх, чтобы этим защищать и себя, и своих родных, и своих друзей, потому что полиция их никак не защищала. И еще они хотели выгнать торговцев наркотиками из своего района, хотели о них писать в газетах – им это было очень важно: тем самым они могли привлечь внимание правительства и заставить правительственные организации навести чистоту, убрать мусор и так далее.

Один из мальчиков, Хосе Мендоса, был неплохим художником. Он и нарисовал эмблему на куртках для всех участников новой банды. Эмблема была такая:

Глава девятая

Пока Килгор Траут совершенно непреднамеренно отравлял мозги всех Нью‑Йоркцев, Двейн Гувер, свихнувшийся владелец агентства по продаже автомобилей «понтиак», спускался с крыши гостиницы «Отдых туриста» на Среднем Западе.

Двейн вошел в устланный коврами холл гостиницы незадолго до восхода солнца – он хотел взять для себя номер. Несмотря на такой неподходящий час, впереди него уже ждал очереди другой человек, к тому же чернокожий. Это был Сиприан Уквенде, индаро, врач из Нигерии, который решил остановиться в гостинице до приискания подходящей квартиры.

Двейн скромно ждал своей очереди. Он забыл, что гостиница отчасти принадлежит ему. А к тому, что вместе с ним в гостинице живут темнокожие, он относился вполне философически. Он даже подумал с некоторой приятной горечью: «Времена меняются. Да, времена меняются».

Этой ночью дежурил новый администратор. Он не знал Двейна. Он заставил Двейна заполнить подробную анкету. Двейн, со своей стороны, извинился, что не помнит номера своей машины. Он чувствовал себя виноватым, хотя знал, что ничего такого не сделал, за что мог бы себя винить.

И он обрадовался, когда клерк выдал ему ключ. Значит, он прошел испытание. И он влюбился в свой номер. Комната была такая новая, такая прохладная и чистая. Она была такая безличная. Она была родной сестрой тысячи тысяч номеров во всех гостиницах мира.

Может быть, Двейн Гувер и не знал, зачем он живет или что ему дальше делать со своей жизнью. Но одно он уже сделал правильно. Он поместил сам себя в безукоризненно удобный контейнер для человеческой особи.

Контейнер ждал любого жильца. Он дожидался и Двейна.

На унитазе красовалась вот такая бумажная полоса – ее надо было снять перед тем, как воспользоваться унитазом:

Эта бумажная полоса гарантировала Двейну безопасность – ему нечего было бояться, что крохотные микробы, похожие на пробочники, заползут в него через анальное отверстие и перегрызут всю нервную проводку. Хорошо, что хотя бы об этом Двейну нечего было беспокоиться.

На внутренней ручке двери висела картонка, которую Двейн сразу перевесил наружу. Надпись на картонке была такая:

Двейн на минуту раздвинул плотные, от пола до потолка, гардины на окне. Он увидел рекламу, которая объявляла усталым путникам, едущим по большой магистрали, что их ждет гостиница.