– Охрана!

Тут же в палатке появились офицеры, отвечающие за безопасность главы правительства.

– Арестуйте этих людей! – скомандовал Моше Шамон.

Галиви воспринял реакцию премьер-министра со свойственным ему спокойствием, лишь уголки губ выдавали его саркастическое настроение:

– Вы допускаете еще одно должностное преступление…

Но Овальская его перебила:

– Постойте, генерал! Вы всегда успеете это сделать, но мне надо сказать вам несколько слов.

– Что ты можешь сказать мне? Все, что ты хотела передать мне, я услышал. Жаль, что у тебя явно не хватает мозгов правильно оценивать ситуацию и ты слушаешь таких бездарей, как наш директор разведки, – он обернулся к офицерам: – Отведите этих врагов народа в соседний квартал и там расстреляйте.

Охрана удивленно замерла, а один из офицеров не выдержал:

– Но господин премьер-министр, мы не можем исполнить ваше распоряжение. Во-первых, в Израиле отменена смертная казнь, во-вторых, без решения суда мы не имеем права даже арестовывать этих людей.

– Капитан, ты не понял мой приказ? Сейчас идет война! Понимаешь это? В условиях боевых действий Конституция замораживается и моратории на смертную казнь отменяются.

– Но… – замялся офицер.

В этот момент в палатку ворвался генеральный прокурор Мэир Кахана, высокий, крепкий мужчина в годах, его коротко постриженные седые волосы стояли ежиком, не подчиняясь воле расчесок. На его мрачном лице гневно блестели глаза, широкие скулы негодующе подергивались, не предвещая собеседникам ничего хорошего. Он, видимо, услышал конец разговора и догадался о сути происходящего.

– Господин премьер-министр, военное положение в стране вводится только по решению Кнессета. Сейчас идет заседание депутатов, и они требуют от вас срочного вывода войск из Восточного Иерусалима. Парламент дает вам на все полчаса, или вы будете сняты со своего поста, – без всякого приветствия выпалил Мэир Кахана.

– Как я ненавижу вас, мелких политиков, делать ничего не умеете, от вас только одно пустозвонство. Страна в опасности, а они заседание Кнессета устроили, – премьер-министр побагровел от злости. – Вы хоть понимаете, что сейчас может произойти? Подойдите сюда! – он позвал генерального прокурора к столу. – Гляньте на карту! – Моше Шамон ткнул толстым пальцем в большую схему. – Вот здесь, в подвалах мечети Аль-Акса, по нашим сведениям, находится самое мощное оружие мира. Мы подозреваем, что палестинцы обнаружили его, и скоро оно может оказаться в их руках. Вы об этом подумайте, прежде чем выносить несуразные в этой обстановке вотумы недоверия. О демократии печетесь… – премьер-министр обвел встревоженным взглядом собравшихся вокруг мужчин. – В мечети сейчас находится их лидер, шейх Исин, а он в настоящее время главный враг Израиля, официально нам объявил интифаду, а мы будем сидеть и ждать, когда эти исламские фанатики истребят наш народ? А теперь представьте, – голос главы правительства стал звучать зловеще, – что страшное оружие достанется ему. Что же нас ожидает тогда?

Генеральный прокурор замолчал, понуро опустив голову. В этой мрачной тишине раздался уверенный голос Овальской:

– Генерал, это вы говорите о Ковчеге Завета? Но откуда вы знаете, что он обладает такими разрушающими возможностями?

Моше Шамон на мгновение замялся, затем молча вернулся за стол:

– Я, конечно, не знаток истории, но профессор Арон Дьяха может подтвердить силу Ковчега.

– Господа, – раздался незнакомый голос, и человек, которому он принадлежал, видимо скрывавшийся в углу палатки и наблюдавший за спорами людей, неожиданным образом вырос у стола рядом с главой правительства.