|
Пэр-политехник перенес свои нападки с самой охоты на лис на тех, кто ею занимается, и Квиллингтон почувствовал себя глубоко оскорбленным. Он не принадлежал к числу тех, кто грубо попирает чужие права; он не согнал ни одного арендатора со своей земли, а когда во время охоты неумышленно наносил ущерб, он всегда его возмещал. Черт побери этого лгуна! Квиллингтоны всегда охраняли природу. Это стоило им их состояния и здоровья отца, после смерти которого матери не осталось ничего, кроме долгих лет горького вдовства. И вот приходит олух, который всю свою жизнь только и делал, что за поправленную на инфляцию зарплату читал по бумажке лекции в прокуренной аудитории, и объявляет его паразитом. Это уж слишком, ей-Богу, слишком. Такие речи, такие оскорбления не звучали уже лет пятьдесят, со времен классовых баталий.
— Нам пора поставить их на место, ты не думаешь, Чейзи? И, прежде чем осознал это, Квиллингтон был уже на ногах. — Формально эти дебаты посвящены охоте на лис, но это только предлог. За этим кроется коварная атака на традиции и ценности, которые объединяют не только наши сельские районы, не только вот эту палату парламента, но и все наше общество. В стране нашлись злоумышленники, некоторые из них, возможно, даже оказались среди нас, — он нарочно избегал смотреть на предыдущего оратора, чтобы всем было понятно, о ком он говорит, — и именем демократии они пытаются навязать свои воинственные и узко-узко-эгоистические взгляды остальным, тому молчаливому большинству, которое и составляет истинный и славный костяк Британии. Он облизал губы, щеки у него горели. Смесь кларета и искренних эмоций избавила его от обычной робости, которую он испытывал на публике и которая не раз удерживала его от выступления на открытии ежегодного сельского праздника. — Им нужна революция, никак не меньше. Они отказались бы от наших традиций, упразднили бы эту палату, попрали бы наши права. — Квиллингтон указал пальцем на одиноко возвышавшийся под балдахином в другом конце зала пустой трон. — Они пытаются даже заставить молчать и всячески принижают нашу королевскую семью. Несколько «их превосходительств лордов» разом подняли бровь. Правила дискуссии, касающиеся упоминания королевской семьи, очень строги, особенно если темой дискуссии является охота как разновидность спорта. — Держитесь сути, милорд, — прорычал один из них. — Но в этом, благородные лорды, и заключается суть, — возразил Квиллингтон. — Мы здесь не для того, чтобы послушно проштамповывать все, что приходит к нам из нижней палаты. Мы здесь для того, чтобы дать совет, помочь, предупредить. И мы делаем это, как делает это и монарх, потому что нашими устами говорят истинные долговременные интересы этой страны. Мы представляем здесь ценности, которые на протяжении столетий делали нашу нацию великой и которые продолжают вести ее и в следующее столетие. Мы здесь не для того, чтобы бездумно следовать за каждой новой модой или причудой. Нам не грозит связанная с выборами коррупция, нам не нужно притворяться, что у нас есть все для всех, нам не нужно давать заведомо невыполнимые обещания. Мы здесь для того, чтобы олицетворять неизменное и постоянное в обществе. С переполненных скамей вокруг себя Квиллингтон мог слышать одобрительные возгласы «Слушайте, слушайте!» Величественный в своем парике и горностаевой мантии лорд-канцлер барабанил пальцами, сидя в своем кресле на войлочной подушке. Речь Квиллингтона он находил весьма необычной, по сути это было лишь блестящее представление. — На первый взгляд может показаться, что между бесчинствами противников охоты на лисиц и нападками на Букингемский дворец связи нет, но то, что недавно мы стали свидетелями и того, и другого, должно укрепить наши убеждения, должно побудить нас не прятаться в кустах, подобно перепуганному зверю. |
