Голубые глаза от усталости и сомнений налились кровью. Каким-то образом нужно найти в себе мужество, поискать выход до того, как они сломят его окончательно. Какой выход? Против воли рука его начала медленно дрожать, мысли смешались, и кружка для зубной щетки вся затряслась. Побелевшие от напряжения мокрые пальцы сжали фарфор, пытаясь сохранить контроль, но кружка, словно одержимая, выскользнула из руки, ударилась о край ванны и грохнулась о выложенный плиткой пол. Он следил за ней как зачарованный, словно перед ним разыгрывался фантастический трагический балет. Кружка сделала несколько мелких прыжков, поворачиваясь ручкой так и этак, как будто насмехаясь над ним и маша ему рукой, пока наконец не перевернулась и не разлетелась на сотню мелких и острых кусочков.

Вот и его любимой кружки нет. И в этом виноваты тоже они.

Январь. Третья неделя

— Разве нельзя было пойти на финал кубка, Тим? Ты же знаешь, как я ненавижу футбол. — Урхарту уже приходилось повышать голос, чтобы перекричать гул стадиона, а матч еще даже не начался.

— Финал только в мае, и у нас нет времени.

Острый взгляд Стэмпера шарил по сторонам. Нытье босса не могло испортить ему удовольствия, а страстным болельщиком он стал еще с тех пор, когда ростом был не больше мяча. В любом случае это был пункт программы — рубаха-парень премьер среди народа и переживает вместе с ним. Возможно, прессу это удивит и озадачит, но только до марта, как полагал Стэмпер. Случай был идеальный: переполненный стадион и квалификационный матч против старых соперников, немцев. Воспоминания о победоносных войнах и поражениях в кубковых матчах раззадорили и переполненные трибуны, и избирателей, прикованных к своим телевизорам. Как Стэмпер не раз напоминал упирающемуся Урхарту, у футбольных болельщиков денег, возможно, не столько, сколько у любителей оперы, но голосов у них куда больше, и нужно, чтобы Урхарта видели рядом с ними. Это поможет им отстоять честь нации.

Рев стадиона усилился, когда по нему прокатилась «мексиканская волна»: болельщики вскакивали со своих мест, будто припоминая славные стычки своих отцов и дедов с фрицами на Сомме, под Верденом, при Вими Ридж и в бесчисленных других местах. Ложа для очень важных персон была замусорена полупустыми бутылками, толстыми футбольными начальниками и журналами с последними новостями о порочных связях и даже еще более грязными сплетнями из спален. Ни одна из этих вещей премьера не интересовала, и он, сгорбившись, сидел с отрешенным видом, спрятавшись в полы своего пальто, а Стэмпер с заднего ряда через плечо Урхарта заглядывал на экран карманного телевизора размером не больше трех дюймов, по которому премьер смотрел вечерние новости.

— Если хотите знать мое мнение, то для бикини она уже слишком стара, — пошутил Стэмпер.

На жидкокристаллическом экране был сделанный телеобъективом «пиратский» красочный снимок, где в легком дрожании знойного воздуха вполне узнаваемая принцесса Шарлотта резвилась на уединенном пляже. Тропические краски были потрясающи.

— Ты несправедлив к нашей королевской семье, Тим. Она не делает ничего предосудительного. В конце концов, это не преступление, когда принцессу можно увидеть на пляже с загорелым спутником, даже если он гораздо моложе и стройнее нее. Точно так же не важно, что только неделю назад она каталась на лыжах на швейцарском курорте. Ты просто не представляешь себе, как тяжко трудится королевская семья. И мне не по душе такое свойство британского характера, как зависть. Из того, что мы сидим здесь на январской стуже, рискуя отморозить себе яйца, не следует, что мы можем осуждать тех, кому повезло больше нашего.