А Юлита явно походила на человека, переоценившего свои силы. Я могла бы ее поддержать морально, показав ей паскудство вместо сада, дело рук этого прохиндея. Однако уже стемнело: Тогда я показала ей счета, которые мне предъявил обольститель, и они ее потрясли до глубины души. Она вновь обрела силы.

— Иду! И завтра же! А может, еще сегодня?

— Сегодня было бы даже логичнее. Вернулась хозяйка дома, Юлита думала — это ее очки, и только ждала ее приезда, а то бы еще раньше вернула, — рассуждал Тадик. — Ну, и Юлита догадалась — значит, его, и сразу же помчалась к нему.

— Неплохая идея, — похвалила Малгося.

— Я поеду с вами, — предложил пан Ришард.

Никто не возражал.

— А потом привезу пани обратно, — продолжал он, — ведь неизвестно, что там может произойти, нельзя вас отпускать одну. Остановлю машину у его калитки и буду ждать, не выключая двигатель, на холостом ходу. Вдруг вам придется убегать оттуда во весь опор и с зажигалкой?

Потом мы решили, что у него не иначе как было ясновидение.

А потом стали сомневаться в пользе ясновидений…

На свои жилищные условия садовод пожаловаться не мог. Он занимал один из элитных двухэтажных домиков, примыкающих друг к другу. Перед домиком и сзади него — небольшие палисадники. Тесно тут было ужасно, так что пану Ришарду с трудом удалось примостить свою машину перед нужной калиткой.

Страшно взволнованная, но не растерявшая решимости, Юлита позвонила у калитки, толкнула ее и вошла. По мнению пана Ришарда, девушка очень походила на ангела небесного, которому высшие силы велели взять под опеку психопата-извращенца. Она поднялась по ступенькам на крыльцо, позвонила в дверь, над которой горела лампочка, потом опять позвонила и, наконец открыв дверь, вошла в дом и исчезла в его темной прихожей.

Пан Ришард сидел в машине на холостом ходу и бдил.

Тут к дому подошла какая-то баба с набитой хозяйственной сумкой, внимательно оглядела машину пана Ришарда, потом глянула на калитку и тоже вошла в дом садовода. Двери за собой она плотно закрыла, и тем не менее от пронзительного женского крика у пана Ришарда чуть не лопнули барабанные перепонки.

Крик был невообразимо ужасный, хотя двери дома несколько уменьшали его громкость. Орала одна особа. Разумный пан Ришард, не впадая в истерику, молниеносно заглушил двигатель, включил первую передачу, выскочил из машины и устремился в направлении ужасного крика. Пока бежал, в голове промелькнуло много вариантов, но он не успел ни на одном задержаться.

В доме увидел сцену, от которой кровь застыла в его жилах.

Еще подумал: наверное, так выглядит городская скотобойня. Разве что последняя должна быть больших размеров. Часть довольно большой комнаты была в пестром разноцветном беспорядке — валялись какие-то обломки вещей, обрывки бумаг, стекла и скорлупа, а на полу, среди этого разнообразия едва виднелся садовод, к тому же еще и землей присыпанный. Все это наводило на дикую мысль о поспешном погребении несчастного. Тут же, за дверью, — Юлита, к счастью в вертикальном положении. Девушка окаменела в своем красном костюме, весьма соответствующем интерьеру, с глазами как блюдца, с ужасом устремленными на тело, хотя бедняга обеими руками пыталась закрыть лицо. И баба — единственный движущийся элемент. Судя по оставленным на полу следам, она секунду назад вскочила с пола и пыталась обломать об Юлиту электрочайник.

Именно об Юлиту, потому как душераздирающий вопль еще усилился. Баба пыталась вложить в него как можно больше содержания: и низкий моральный уровень девушки, убившей Миречека, лучшего из людей, а теперь вот она, дама, покажет этой лахудре. Нет, не сбежит, стерва, сейчас вызовут полицию, и сгниет проклятая в застенках… Кричала баба не очень грамматично, выходило, что в застенках сгниет полиция, но это были уже мелочи.