– Я слышал, ты теперь сидишь в моем кресле? – сказал Ребус, подходя к писсуару.

– Не думаю, что у нас есть темы для разговора, не согласен?

– Вполне согласен.

Молчание длилось примерно с полминуты.

– У меня сейчас допрос.

Линфорд не мог удержаться, чтобы не сообщить об этом Ребусу. При этом он старательно заправлял прядь волос за ухо.

– Не смею задерживать, – отозвался Ребус.

Стоя лицом к писсуару, он буквально ощущал, как взгляд Линфорда сверлит ему спину. Дверь туалета раскрылась и снова закрылась. Пришел Джаз. Он начал было представляться Линфорду, но тот перебил:

– Прошу прощения, в комнате для допросов меня ждет подозреваемый.

Когда Ребус застегнул молнию на штанах, Линфорда в туалете уже не было.

– Я сказал что‑нибудь не то? – растерянно спросил Джаз.

– Линфорд в рабочее время уделяет внимание только тем, кому он, по его мнению, должен лизать задницу.

– Перспективный карьерист, – со злобой сказал Джаз и понимающе кивнул. Подойдя к раковине, он вымыл руки под струей холодной воды. – Напомни, а то я позабыл, как называется эта песня группы «Клэш»?…

– «Перспектива карьерного роста» .

– Точно. Я всегда чувствовал какую‑то неприязнь к «Клэш»: слишком все у них старо, и никакой политики.

– Понимаю, что ты имеешь в виду.

– Если группа хорошая, так она хороша во всем.

Ребус смотрел на озадаченное лицо Джаза: полотенца кончились, и вытереть руки было нечем.

– Экономят, – объяснил Ребус.

Джаз, вздохнув, вытащил из кармана носовой платок.

– В тот вечер, ну, помнишь, когда мы столкнулись… это была твоя подружка, да? – Он подождал, пока Ребус кивнул. – Сейчас у вас все нормально?

– Не совсем.

– Они ведь никогда не скажут, что довольны тобой, верно? А ведь если ты коп, любовная жизнь не может быть нормальной.

– Но ведь ты все еще женат.

Джаз кивнул.

– Женат, но это нелегкое дело, согласен? – Он замолчал. – Это дело об изнасиловании на тебя подействовало, я это заметил по твоим глазам. Когда ты читал газетную публикацию, ты словно опять погрузился в эти события.

– И не сосчитать, сколько таких случаев подействовало на меня за эти годы, Джаз.

– Почему ты все принимаешь так близко к сердцу?

– Не знаю. – Ребус секунду помолчал. – Может, потому, что я привык быть хорошим копом.

– Хорошие копы, Джон, отделяют себя от реальности барьером.

– А сам ты так делаешь?

Джаз помедлил с ответом.

– Работа прежде всего. Но она не должна быть причиной бессонницы, и ее ни с чем нельзя смешивать.

Ребус понял, что это удобный случай.

– А ты знаешь, мне тоже начали приходить в голову подобные мысли… Может, уже слишком поздно: ведь мне скоро в отставку.

– В смысле?

– В том, что, кроме жалкой пенсии, мне уже ничего не светит. Работа отняла у меня жену, ребенка… почти всех друзей, которые у меня были…

– Да… веселого мало.

Ребус кивнул:

– А что взамен?

– Ты позабыл про проблемы с алкоголем и нарушением дисциплины?

Ребус улыбнулся:

– А кроме этого, что еще?

– На этот вопрос, Джон, я ответить не могу.

Они помолчали, и после паузы Ребус задал давно подготовленный вопрос:

– А ты когда‑нибудь переступал границу дозволенного, Джаз? Я не имею в виду мелочи, здесь мы все грешны… Я имею в виду нечто большее, что‑то такое, с чем тебе пришлось бы учиться жить по‑другому?

Джаз внимательно посмотрел на него:

– А у тебя такое было?

Ребус поднял указательный палец.