Хайндз открыл было рот, собираясь задать очередной вопрос, но Шивон, опережая его, сказала:

– Полагаю, мистер Манн имеет в виду проституток.

Манн с готовностью закивал головой, облизывая языком уголки губ. Тайна перестала быть тайной, значит, причина волноваться уже отпала…

– Я это сделаю, – сказал Хорек.

Это был маленький костлявый человечек, одетый чуть не в лохмотья. На улице его можно было принять за сезонного рабочего или бродягу, то есть за того, кто не причиняет хлопот и кто не вызывает тревоги. Это было его амплуа. Работая на Верзилу Гора, он разъезжал по городу в «ягуаре» с шофером. Но стоило ему расстаться с ними, как он снова входил в свою роль и делался неприметным для окружающих, словно кучка мусора у дороги.

Обычно его можно было найти в диспетчерской по приему заказов принадлежащего Кафферти таксопарка, но Ребус понимал, что там они встретиться не могут. Он позвонил по мобильнику и попросил соединить его с Хорьком.

– Передайте, что звонит Джон со склада.

Они договорились встретиться на пешеходной дорожке у Юнион‑кэнел, примерно в полумиле от диспетчерской. По этой дорожке Ребус не ходил уже много лет и сейчас вдыхал воздух, пропитанный запахом дрожжей с местной пивоварни. По расцвеченной нефтяными пятнами воде канала плавали птицы. Лысухи? Шотландские куропатки? Он так и не сумел выучить названий птиц.

– Как у тебя с орнитологией? – спросил он Хорька.

– Да никак, я лишь раз был в больнице – с аппендицитом.

– Я не про болезни. Орнитология – это изучение птиц, – объяснил Ребус, хотя подозревал, что Хорек знает об этом не хуже его: выставить себя круглым дураком – его обычный трюк, рассчитанный на то, что излишне доверчивые люди его недооценят.

– А, ну да, – сказал он, кивая головой, а затем добавил: – Передай, я все сделаю.

– Я же еще не сказал, что им надо.

– Я и так знаю, что им надо.

Ребус посмотрел ему в глаза.

– Кафферти закажет тебя.

– Если сможет, в чем я сильно сомневаюсь.

– Вы с Эли, наверно, очень любите друг друга.

– Его мать умерла, когда ему было двенадцать. Детям такой опыт ни к чему.

Он смотрел на замусоренную узкую полосу воды таким пристальным взглядом, каким туристы смотрят на воду в Венеции. Девушка на велосипеде, ехавшая по дорожке в их сторону, кивнула им, когда они посторонились, чтобы дать ей проехать.

Когда дочери Ребуса было двенадцать, она жила с матерью, они к тому времени уже развелись.

– Я всегда помогал, чем мог, – сказал Хорек.

Он произнес это спокойно, без показных чувств, но Ребус не был уверен, что он вполне искренен.

– Ты о его делах?

– Конечно нет; если б знал, я бы этого не допустил.

– Что‑то не очень верится.

– Да пошел ты, Ребус.

– По крайней мере ты мог устроить его на работу в вашу фирму. Ведь твоему боссу всегда нужны торговцы наркотой.

– Эли ничего не знал о наших делах с Кафферти, – процедил сквозь зубы Хорек.

– Не знал? – Ребус улыбнулся, но глаза его оставались серьезными. – Уж не хочешь ли ты сказать, что Верзила Гор способен поделиться удачей? В любом случае вам был бы конец. – Не глядя на Хорька, Ребус кивал головой, как бы убеждая самого себя. Сдай Хорек своего босса, и он труп. Но если бы Кафферти обнаружил, что сын самого надежного из работающих на него людей торгует наркотиками на его территории… тогда Хорьку тоже несдобровать. – Я не хочу лезть в ваши дела, – продолжал Ребус, закуривая, скомкал пустую пачку, бросил ее на землю и пинком столкнул в канал.