— Как узнал ты о дне свадьбы? Впрочем, я забываю, что ты некогда интересовался невестой…

— Может быть, я и теперь ее не забыл… Узнал же я об этом тем же путем, которым узнается все на свете — посредством подкупа. Но, не смейся, Майор, кое-что, может быть, и тебя ожидает.

— Как? Что такое?

— Ничего… я так! Только даешь ли ты честное слово, что мы выступим в воскресенье?

— Даю, черт возьми! Объясни же, ради Бога!

— Нет! Нет!.. Не могу! Знай только, что в воскресенье ты будешь изумлен…

— Приятно или неприятно?

— А! Ты слишком любопытен! Если я разболтаю, то весь эффект сюрприза пропадет.

— Ну, так убирайся к черту с твоим сюрпризом! Давай лучше завтракать. Стол накрыт.

Приятели уселись вокруг роскошно сервированного стола.

— Кстати, — спросил Фелиц Оианди, — где Себастьян?

— Себастьян, — отвечал Майор, — поехал в Гуаймас, чтобы поближе наблюдать за известным тебе французским кораблем. Нужно подготовить команду, развязать языки матросам, все это больше делается для тебя. Понял?

— Эх, может быть! — отвечал Оианди, со свойственной лишь ему и гиене усмешкой.

— Еще лучше поймешь это после взятия «Флориды» и ее жителей.

— Серьезно? — продолжал хромой бандит, вперив многозначительный взгляд в Майора.

— Я никогда не шучу, когда дело действительно серьезно. Ты должен был бы это знать. Но, слушай дальше: из Гуайамаса Себастьян отправился в Эрмосильо.

— Зачем?

— Там живет отец моей жены…

— Донны Люс?

— Понятно! Я спрятал у него значительную сумму денег…

— Да, припоминаю теперь. Говорят, там у тебя около миллиона.

— Немного более. Но это к делу не относится. Главное то, что после нападения на асиенду, нам, разумеется, нельзя будет тут оставаться. Нужно предполагать, что дело это поднимет ужасный шум, а так как я не желаю попасть в руки кого бы то ни было, то мы тотчас по окончании экспедиции, направимся в Гуаймас. Чтобы задержки не было, на условленных станциях нас будут ждать свежие лошади, а по прибытии на корабль, мы тотчас же выйдем в открытое море. Все предосторожности приняты, даже невозможное предусмотрено, и наши сокровища, и наши прелестные подруги, и мы сами будем далеко, еще раньше, чем здесь догадаются, что мы уже покинули саванну.

— Браво, Майор! План великолепен!.. Ничего не забыто. Ты просто великий человек…

— Благодарю, — отвечал тот, смеясь. — Я просто предупреждаю случайности; это лучший способ никогда не попадать впросак.

— Правда, правда! Будет же потеха!

— Надеюсь!..

Странная улыбка опять мелькнула на губах Майора.

Наваха не принимал видимого участия в этом разговоре. Небрежно развалясь, он лениво покуривал трубку и казалось, был весь погружен в созерцание синеватых клубов дыма. Между тем он слушал внимательно. Его поражала логичность, а главное, искренность, которые звучали в словах Майора. Видно было, что план этот давно созрел в его голове и что им, действительно, приняты меры, о которых он говорит. Правда, Себастьяна не было в живых. Уже одно это обстоятельство могло разрушить веру во все остальное: каким же образом он мог служить исполнителем распоряжений Майора? Но Наваха тут вспомнил, что два месяца тому назад Майор давал тайное поручение бывшему матросу, и что тот долго не возвращался. По всей вероятности, поручение это относилось к исполнению плана побега; Себастьян не мог служить ему вчера, но кто поручится, что задуманный план не осуществлен раньше? Одно смущало еще Наваху: откровенность Майора.