Но ведь они думали и о будущем, и о семье, которую хотели создать, а не просто предавались наслаждениям. Эта мысль вызвала в Саммер что-то похожее на обиду. Почему Господь так жесток» наказал их? Разве в Библии где-нибудь сказано, что отвечать придется и за чужие грехи? Почему всесильное и всезнающее провидение не помогло им со Слейтером узнать раньше, кто они такие? Неужели она совершила грех, который не подлежит прощению? Впрочем, еще есть надежда, что она не совсем наказана. Ведь был пока лишь один пропуск в ее месячных. Но этот утешительный довод пришлось тут же отбросить. Ее самочувствие в последние дни говорило отнюдь не в его пользу. Притворяться, что все хорошо, когда на самом деле все плохо, ни к чему! Она сама себя обманывает.

Утомленная всеми этими размышлениями, Саммер закрыла глаза, а когда открыла их вновь, было уже утро. Разбудил ее, как стало ясно, стук в дверь.

— Откройте, — донесся голос хозяина гостиницы. — Я принес вам завтрак.

Саммер подняла голову и тут же поняла, что неприятное чувство тошноты опять вернулось к ней. Перед глазами все поплыло.

— Оставьте еду в холле, — с трудом отозвалась она.

— Я должен еще забрать горшок, — настаивал Грейвс.

— Я выставлю его за дверь, — повысила голос начинающая терять самообладание Саммер.

Она испытала нечто похожее на радость, услышав звук удалявшихся тяжелых шагов. К тому же она смогла справиться с тошнотой и, расслабленно откинувшись на спину, возблагодарила судьбу за то, что желудок ее на этот раз оказался пуст.

Бульдог прискакал в город около полудня. Он устал и был слегка раздражен. Стояла нестерпимая жара, к тому же старый ковбой вообще не горел желанием встречать кого бы то ни было, болтаясь по окрестностям. Безрезультатно прождав Слейтера с Саммер не то три, не то четыре дня, он решил ехать в Бурлесон к владельцу ранчо, который каждый год перегонял свой скот вместе с их стадами. Глядишь, удастся что-нибудь разузнать и не придется мотаться туда и обратно.

Гамильтон за то время, что Бульдог здесь не был, значительно разросся. Приятным сюрпризом было появление в городе аккуратно обшитой досками церкви, в которой уже служил молодой худощавый священник. Так что цель его поездки была достигнута. Оставалось только побездельничать денек-другой в ожидании жениха и невесты. Бульдог решил воспользоваться услугами платной конюшни, а заодно и расспросить там, не приезжал ли кто-нибудь с ранчо Кип.

— Нет. Однако приезжал Джесс Фарстон в той шикарной двуколке миссис Маклин, — ответил первый же встреченный там кучер, хитро поглядывая на ковбоя в ожидании дальнейших вопросов.

— Мне нет никакого дела до миссис Маклин и ее проклятой коляски! — рассердился Бульдог. — Я жду Слейтера и его невесту, которые должны приехать сюда, чтобы обвенчаться.

Несказанно удивленный тем, что в округе остался еще человек, не знающий главных новостей, кучер с удовольствием начал их обстоятельно пересказывать.

— Я сам разговаривал с одним из солдат, и он рассказал, что Трэвис застрелил свою мамашу. Трэвис стал хвалиться, будто видел в горах труп Слейтера с выклеванными уже стервятниками глазами, и в результате поссорился с Джессом. Вот женщина и влезла между ними. Том Трелор, главный помощник Джесса, снес Трэвису выстрелом полголовы. Но это еще не все. Солдат сказал, что Слейтер ранен, тяжело ранен… — Кучер замолчал и посмотрел в лицо Бульдогу, готовясь сообщить самое главное. — Ты вроде говорил, что Слейтер должен приехать сюда с той девушкой из Пини-Вудс? Да? Ну… тем более тогда непонятно, почему она приехала в Гамильтон с Джессом Фарстоном. На днях он устроил ее в гостинице.

Бульдог чуть не проглотил свою табачную жвачку. Ни слова не говоря, он развернул свою лошадь и поехал в направлении главной улицы.