Фриц Лейбер. Здравомыслие
- Входи, Фи, и устраивайся поудобнее. Звучный голос и внезапно открывшийся вход застигли Генерального Секретаря планеты за игрой с одним из комков зеленоватых газоидов. Он зажал их в кулаке и теперь смотрел, как плоские, нервущиеся усики вылезают между его пальцами. Он медленно, перекосив шею, повернул голову. Устремил на правителя мира Каррсбери взгляд, который был одновременно простодушным, хитрым и пустым. Внезапно на его лице появилась нервная улыбка. Худощавый мужчина напрягся, насколько ему позволили привычно опущенные плечи, вошел и опустился на самый краешек пневматического контурного кресла. Он смущенно посмотрел на комок газоидов в своем кулаке, затем перевел взгляд, ища подходящую щель. Не найдя ее, он сунул комок в карман. Затем, стиснув руки, подавил дрожь. Глаза его были устремлены в пол. - Как у тебя дела, старик? - спросил Каррсбери с дружеской теплотой в голосе. Генеральный секретарь не поднял взгляда. - Тебя что-то беспокоит, Фи? - озабоченно спросил Каррсбери. - Ты чувствуешь себя немного несчастным или недоволен своим... э-э... перемещением теперь, когда пришло время? Генеральный секретарь все еще ничего не отвечал. Каррсбери нагнулся над матово-серебристым полукруглым письменным столом и настойчиво произнес самым своим убедительным тоном: - Начинай, старина, расскажи обо всем! Генеральный секретарь не поднял головы, но закатил свои странные, смотрящие в пустоту глаза вверх, пока они не уставились прямо на Каррсбери. Он слегка вздрогнул, его тело словно уменьшилось, и руки крепко сцепились друг с другом. - Я знаю, - тихим, сдавленным голосом произнес он. - Ты считаешь меня душевнобольным. Каррсбери выпрямился, и брови его в удивлении поползли к гриве серебристых волос. - О, ты не должен волноваться из-за этого, - быстро продолжил Фи, когда первый лед был сломлен. - Ты так же хорошо, как и я, знаешь, что значит это слово. Еще лучше... нам обоим лучше провести исторические исследования, чтобы выяснить это. - Душевнобольной, - словно во сне, повторил он, взгляд его блуждал. - Значительное отклонение от нормы. Неспособность следовать основополагающим правилам, определяющим все поведение человечества. - Глупости! - Каррсбери снова взял себя в руки, и на его лице опять появилась неотразимая, сердечная улыбка. - Не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь. Ты немного устал, слегка перенапрягся, чуть рассеян - это я могу понять, принимая во внимание бремя, которое ты несешь. Небольшой отдых снова вернет тебя в форму, милый маленький отпуск вдали от всего. Но мысль, что ты... смешно! - И все же, - взгляд Фи впился в Каррсбери, - ты считаешь меня душевнобольным. И всех моих коллег в правительстве мира ты считаешь душевнобольными. Поэтому ты и заменяешь нас людьми, по десять лет обучавшимися в твоем институте политического руководства - с того мгновения, когда ты с моей помощью и под моим покровительством стал президентом мира. Каррсбери отступил перед категоричностью этих объяснений. Его улыбка в первый раз стала несколько неуверенной. Он хотел что-то сказать, но не решился и посмотрел на Фи, словно надеялся, что тот добавит что-нибудь еще. Но этот тип снова уставился в пол. Каррсбери откинулся назад и задумался. Когда он наконец заговорил, голос его снова был естественным, не таким наигранно успокаивающим и отеческим. - Ну, хорошо, Фи. Послушай, ты можешь честно ответить на мой вопрос? Не будешь ли ты - и остальные - счастливее, если избавишься от всей ответственности? Фи удовлетворенно кивнул. - Да, - сказал он, - мы были бы... но... - лицо его напряглось. - Ты видишь... - Что вижу? - настойчиво спросил Каррсбери. Фи с трудом сглотнул. Он, очевидно, был не способен продолжить. Он медленно опустился на край кресла, и, давление выдавило зеленого газоида из его кармана. |
