– Не смейтесь надо мной, – ожесточённо проговорила она.

Рэнсом осторожно разжал руки, убедившись, что она твёрдо стоит на ногах, он передал ей трость.

– Я смеялся не над вами. Мне просто понравилось, как вы застали меня врасплох.

Он поднял руки в знак капитуляции, но в его глазах искрилось веселье.

Гарретт медленно опустила трость, её щёки горели, словно стали красными, как маки. Она всё ещё чувствовала, его руки вокруг себя, как будто ощущение этого мужчины впиталось в её кожу.

Рэнсом вытащил из жилета маленький серебряный свисток в форме трубочки и три раза в него подул.

Гарретт поняла, что он сигналит констеблю на дежурстве.

– Вы не используете полицейскую трещотку? – спросила она. Её отец, патрулирующий район Кингс-Кросс, всегда носил одну из таких увесистых деревянных трещоток. Чтобы поднять тревогу, констебль раскручивал её за ручку, пока лопасти не начинали издавать громкий хлопающий звук.

Рэнсом покачал головой.

– Трещотка слишком громоздкая. И мне пришлось вернуть её, когда я покинул службу в полиции.

– Вы больше не работаете в городской полиции? – спросила она. – Где вы сейчас состоите на службе?

– Официально - нигде.

– Однако, вы иногда выполняете задания для правительства?

– Да.

– В качестве детектива?

Рэнсом долго колебался, прежде чем ответить:

– Иногда.

Сощурив глаза, Гарретт задалась вопросом, какую работу он выполнял для правительства, с которой не могла справиться обычная полиция.

– Ваша деятельность законна?

В сгущающихся сумерках блеснула его мимолётная улыбка.

– Не всегда, – признался он.

Они обернулись, заметив спешащего к ним констебля, на нём был синий китель и брюки, а в руке он держал фонарь с выпуклым стеклом.

– Здравствуйте, – приближаясь, прокричал он, – констебль Хаббл прибыл. Вы поднимали тревогу?

– Я поднял, – ответил Рэнсом.

Констебль, дородный мужчина, чьи широкий нос и пышные щёки покрылись испариной, пристально посмотрел на него из-под козырька шлема.

– Ваше имя?

– Рэнсом, – последовал тихий ответ, – ранее служил в подразделении "К".

Глаза констебля расширились.

– Я наслышан о вас, сэр. Добрый вечер, – его тон мгновенно окрасило почтение. На деле, его поза выражала покорность, а голова склонилась на пару градусов вниз.

Рэнсом жестом указал на мужчин, распростёртых на земле.

– Я обнаружил этих троих пьяных негодяев, когда они пытались напасть и ограбить леди, предварительно пригрозив ей вот этим, – он протянул констеблю зачехлённый штык-нож.

– О, Боже! – воскликнул Хаббл, с отвращением глянув на лежащих мужчин. – И солдаты туда же, какой позор. Могу я спросить, не пострадала ли леди?

– Нет, – сказал Рэнсом. – На самом деле, у доктора Гибсон хватило присутствия духа, чтобы отразить тростью атаку одного нападающего, после того, как она выбила нож из его руки.

– Доктора? – констебль посмотрел на Гарретт с нескрываемым изумлением. – Вы женщина-врач? Та самая, из газет?

Гарретт кивнула, мысленно готовясь к худшему. Люди редко реагировали положительно на идею о том, что женщина может заниматься медициной.

Продолжая на неё таращиться, констебль удивлённо покачал головой.

– Не ожидал, что она окажется так молода, – сказал он, в качестве ремарки Рэнсому, прежде чем снова обратиться к Гарретт: – Прошу прощения, мисс... но почему вы работаете врачом? Вы не дурны собой. Я знаю как минимум двоих парней в моём подразделении, которые были бы не прочь на вас жениться, – он сделал паузу, – то есть, если бы вы могли что-то приготовить и заштопать.