– ..Из города?

Она взглянула на него. Они вышли на берег пруда, поросший высокой болотной травой. Эдвард остановился и, прислонившись спиной к стволу дерева, наблюдал за ней.

– Извините, вы меня о чем-то спросили? Он нагнулся и поднял с земли плоский камешек.

– Я спросил – вы когда-нибудь выезжали из Манхэттена?

Арчер взмахнул рукой и пустил камешек так, что тот несколько раз подпрыгнул на поверхности воды прежде, чем исчезнуть в глубине.

– Или вы сугубо городская девушка? Оливия резко вскинула голову. Это что – замаскированная форма оскорбления вроде бы невинными словами? Но он даже не смотрел на нее. Он набрал целую пригоршню маленьких камешков и теперь швырял их в пруд, любуясь концентрическими кругами, которые расходились от тех мест, где они падали в воду.

– Я люблю деревню, – сказала она холодно, – но у меня не было возможности выезжать туда часто.

– Когда я был маленьким, – сказал Эдвард, – я всегда ждал целый год, когда же наступит лето. Это означало, что мы отправимся в наш дом в Коннектикуте. Мой отец был тогда жив, и он обычно брал меня с собой на рыбалку. – Он улыбнулся. – Мы никогда не возвращались с большим уловом, но это не имело значения. Оливия тоже улыбнулась.

– Я была на рыбалке всего один раз, и она не была слишком успешной. Я никак не могла насадить наживку на крючок, и Риа тоже. Она…

Оливия умолкла. Риа. Это из-за Риа они с Эдвардом находились здесь. Как-то так случилось, что она совсем забыла об этом.

– Вы были подругами детства? – мягко спросил он, наблюдая за ней. Она кивнула.

– Да. Мне было десять, а ей одиннадцать, когда мы встретились.

– Школьные подруги?

– Нет, вовсе нет. – Она в упор смотрела на него. – Мои родители погибли, когда мне было десять лет, и я с тех пор жила с моей двоюродной бабушкой Мириам. – Оливия сделала паузу. – Она была домоправительницей у Боскомов.

Глаза Эдварда сузились:

– Понимаю.

– В самом деле? – Оливия снова рассердилась. Она слишком часто видела в своей жизни этот оценивающий взгляд, чтобы не узнать, о чем думает человек.

– Да. Риа Боском дружила с вами, когда вы были ей нужны. Это объясняет, почему вы так стараетесь защитить ее, Оливия отвернулась.

– Так и поступают друзья, – сказала она твердо.

– Риа, похоже, не придерживается этой философии.

– Она… она растеряна. Смерть Чарлза…

– Она взволновала ее не больше, чем вас.

– Мне было грустно, конечно, услышать об этом, но…

– Я полагаю, это похвально, в том смысле, что вы испытывали сентиментальную привязанность к Райту, а не только, – как бы это выразить? Деловой интерес.

Оливия вновь почувствовала, как краска прилила к ее щекам, и резко повернулась к нему:

– Вы такая же дрянь, как и эти газеты, – сказала она звенящим голосом, – вы ни черта не знаете обо мне, но стараетесь сделать самые гнусные из всех возможных выводы. Люди, как вы…

Эдвард схватил ее за руки.

– Вы были заинтересованы в нем? – грубо спросил он.

– Да. Конечно. Но не…

– Что «не»? – Он сильнее стиснул ее кисть. – Недостаточно, чтобы проследить за его чековой книжкой?

– Черт побери, Эдвард, я никогда…

– Никогда… Никогда не задумывались, что он просто грязный старик, который имел не больше прав дотрагиваться до вас, чем… чем… – Он замолчал, его раздирали гнев и ярость, глаза потемнели.