|
Но я быстро остужал их прогресситский пыл. Я говорил, что в рассуждении пыток свято придерживаюсь традиции, насчитывающей уже не одну тысячу лет, и воздерживаюсь от новомодной химии, предпочитая ей задушевнейшее усекновение пальчиков на ручках и на ножках или что-нибудь вроде того. Гости, как правило со мной соглашались, что и не удивительно, ведь человеколюбия мне, дочка, не занимать. Вот ты говоришь — ветошь, а между тем набор этих вот инструментов — игрушка крайне дорогая. И ни малейшей опасности того, заметь, что в организм жертвы будет занесена инфекция.
— Да, я как только увидела тебя, так по глазам сразу поняла: добрый старичишко и очень заботливый! Киттен говорила, задыхаясь от бессильной злобы. Она дернула ногой, пробуя крепость узлов на лодыжке. — Тебе, детка не разорвать путы. Эти веревки сучили самые усидчивые транксы на Кампусе. А что до хирургического скарба, то присмотрись повнимательнее и ты увидишь, что на каждом инструменте выгравировано клеймо той или иной эльворской лаборатории. Надеюсь, тебе известно, что именно на Эльворе — средоточие самого совершенного оборудования для клиник и госпиталей? Вглядись, как сверкает вот этот скальпель! Он красивее, чем Альтеклер! Киттен смотрела куда угодно, только не на пакостные железяки. Для ознакомления со всей этой мерзостью ей хватило одного-единственного взгляда. Там, где Роузу сияла красота, бедной девушке, прямиком из черной дыры паскудного ящика, зияла срамота. Несчастная содрогнулась. Что делать, бывают ситуации, когда даже опытным оперативникам делается отчасти не по себе! — Насколько я понимаю, — сухо заметила Кай-Сунг, — передо мною совершенный импотент! — Это ты о нем? — кивнул Роуз на инквизитора. — О тебе, дедуля, о тебе. Мне представляется, что посредством истязания невинных ты загоняешь в глубь своей ничтожной душонки сексуальные позывы. Это называется “сублимацией”. — Ах, как нас изящно оскорбляют! — захлопал в ладоши Доминик. — Как остроумно ты меня поддела! Я читал учебники по психоанализу, милочка. Твое заключение обо мне верно лишь наполовину. Заметь, что проведение экзекуции я предоставил вот этому молодому человеку, которого едва ли кто дерзнет обвинить в половом бессилии. Именно к нему будут обращены все твои мольбы. Между прочим, он очень настойчиво добивался у меня права истязать тебя собственноручно. И я с удовольствием сложил с себя сию обременительную, но отрадную обязанность. Видишь ли, по ходу пытки у меня неизбежно возникают проблемы, особливо с такими симпатичными жертвами: я очень увлекаюсь, забываю об утилитарной стороне дела и, разумеется, все порчу. Этот парень куда терпеливее, но нередко и отдается любимому делу целиком. Не забывай также о том, что мой юный коллега подходит к труду творчески, с приличествующим молодости жаром! Разумеется, относительно сегодняшнего мероприятия он был детально проинструктирован, дабы недостаток личного опыта вполне компенсировался мудрыми указаниями наставника. Киттен слегка повернула голову и с ужасом посмотрела на плечистого роузова пестуна. Девушка почти бессознательно напустила на себя вид ни в чем не повинной, беспомощной и бесконечно доверчивой девицы, надеясь, что грозный экзекутор в конце концов смягчится. — Я давно хотел взрезать какой-нибудь прелестнице ее нежный животик в области лобка, причем взрезать без применения анестезии, являющейся не более чем досадной помехой при такого рода операциях. И вот сегодня, надо полагать, желание мое осуществится! Молодой человек, по-видимому, сказал все, что намеревался сказать и, поигрывая длинными хирургическими зажимами, сбросил с головы колпак. Это был Рассел Кингсли. — Отдохни немного, Майджиб, — сказал Хаммураби, посмотрев в окошко низко летевшего над водной гладью аэромобиля. |
