С помощью нескольких аборигенов Матрик и Родригес тоже принялись устраиваться на ночлег. Смитт подошел к Люй. Она нервно следила за тем, как строят платформу. Он заметил, что платформа была королевских размеров, и его пончо было уже натянуто на раму вверху, в то время как одеяло Люй лежало внизу.

Видя, что Смитт молчит, Люй одарила его задорной улыбкой.

– Я подумала, что нам лучше соединить наши одеяла. Уж очень здесь холодно.

– Да, простужаться тебе никак нельзя, – заметил Смитт весело.

Он пошарил в вещмешке и выудил кусок мыла.

– Ну что, будем купаться?

Люй кивнула, и они со Смиттом прошли вниз по ручью, пока не нашли удобного места. Там они разделись и вымылись, намыливая друг друга и хохоча. Потом Люй выстирала одежду и развесила по кустам, чтобы просохла на солнце. А сами они уселись на камни, весело болтая. Для таев это было абсолютно естественным, поскольку женщины и мужчины всегда мылись вместе.

И когда наконец одежда высохла, они оделись и направились в лагерь.

Освеженные и взбодренные, Смитт и Люй обошли окрестности.

– Нам надо отрядить людей на расчистку полей, – заметил Смитт, обходя валун. – Мы сможем выращивать здесь достаточно урожая, чтобы накормить сотню человек, а может, и больше, если мы решимся обороняться здесь против коммунистов.

– Ямс и маниоку можно выращивать где угодно, – сказала Люй. – А в период дождей эти горы так заливает, что можно выращивать и рис, совсем как в долинах. Можно и мак выращивать, – добавила она.

– О деньгах сейчас можно не волноваться. Главная проблема – еда, – отозвался Смитт. – Необходимости собирать опиум нет. Пусть сначала война закончится.

Люй пожала плечами.

– Мы уже привыкли выращивать мак.

Матрик, Родригес и тайцы уже закончили устанавливать платформы и теперь купались в ручье нагишом, не обращая внимания на Люй.

Один из аборигенов подошел к Люй, и они о чем-то переговорили. Она повернулась к Смитту:

– Мужчины интересуются, можно ли пойти поохотиться? Сейчас самое подходящее время.

– Охота на кого?

– Они видели гиббонов.

– Скажи им, что я согласен.

Из любопытства Смитт отправился вместе с охотниками.

– Ранним утром или перед наступлением темноты – самое лучшее время для охоты на обезьян, – пояснила Люй.

Смитт с любопытством глядел, как тайцы идут по тропе, внимательно вглядываясь в верхушки высоких деревьев. Вскоре раздалось пронзительное верещание, и он попытался отыскать источник звука. Один из гиббонов заметил охотников, тай вынул из колчана на спине бамбуковую стрелу с оперением. В другой руке он держал небольшой кусочек материала. Он насадил его на стрелу, затем обмакнул наконечник в какую-то коричневую пасту, наложил на лук и натянул тетиву.

Все, затаив дыхание, следили, как он прицеливается и спускает стрелу в цель. Тетива дзинькнула, стрела попала обезьяне в живот. Ошеломленное животное уставилось на нее и на белую тряпку на ней, затем указательным пальцем принялось запихивать тряпку в рану.

– Яд на конце стрелы подействует не сразу, – пояснила Люй. – Обезьяна может сбежать довольно далеко и потеряться в джунглях, но поскольку ей кажется, что тряпка вывалилась у нее из живота, она будет теперь сидеть и запихивать ее обратно, пока не умрет.

– А разве яд не портит мяса?

– Мы охотимся уже много поколений. Это безопасно.

Движения обезьяны становились все медленнее и медленнее, и минуты через три она свалилась с дерева к ногам охотника.

В общей сложности они убили четырех гиббонов. Смитт и Люй проследили за тем, чтобы правильно были вырыты ямы для костров, а по краям натянуты пончо, чтобы скрыть свет огня.