Вчерашний день должен был стать для него днем триумфа. Но обернулся кошмаром. Большую часть дня Банион провел, отвечая на возмущенные звонки из бесчисленных уфологических обществ. Энди Кроканелли забрали в больницу с «сердечным приступом», как объяснили врачи. Его истеричка-жена орала, что они нарочно пытались убить ее мужа, чтобы избавиться от него – от собственного спонсора. Если Энди умрет, она пригрозила «засадить за решетку всю эту банду сумасшедших ублюдков». Биммерман, продюсер, из кожи вон лез, стараясь выяснить, каким образом непотребные кадры затесались в их передачу. Менеджер спутниковой связи разводил руками. Никто не мог понять, как это случилось. Бюрократы из ФКС уперлись рогом, сосредоточившись на жалобах и не пытаясь понять причину.

Баниона снова осаждали репортеры – алчные стервятники, охочие до сенсаций. Его имя опять трепали все, кому не лень. Писаки из самых скандальных таблоидов расположились лагерем у его дома. Завтра, вне всякого сомнения, все газетные киоски страны будут набиты их опусами – с фотографиями Баниона на первой полосе. Просто не терпится увидеть. Вчера он вышел из студии, заслоняясь от телекамер, словно покидающий зал суда мафиозо, признанный виновным в убийстве собственного дяди у дверей итальянского ресторана. Какой позор!

У Джона О. Баниона разболелась голова.

Позвонила Роз. Последние несколько часов она отбивалась от репортеров, убеждая их, что произошедшее только укрепит дух АПП. Но Баниону она призналась, как это нелегко: журналисты сплетничают, отпускают двусмысленные шуточки. Ты ведь знаешь, как это бывает: стоит один раз угодить в пикантную ситуацию…

– Извини, – вздохнула она, – тебе, должно быть, еще тяжелей. Хочешь, я приеду, привезу тебе куриного супа или еще что-нибудь?

Да, он очень этого хотел. Но в то же время ему не хотелось, чтобы фотография симпатичного исполнительного директора, входящего в его дом, появилась на обложке какого-нибудь таблоида с заголовком вроде «ОДНА ИЗ ЗЕМНЫХ КУКОЛОК БАНИОНА». Банион мечтал о том, чтобы она пришла; не исключено, что она даже переспит с ним – ради того, чтобы его утешить.

– Лучше не надо, – вздохнул он.

Натан Скраббс учился монтировать панели из сухой штукатурки. Пока он уяснил одно: ему не хотелось бы заниматься этим в следующей жизни. Зато теперь его вряд ли нашли бы те, кто за ним охотился.

Человека, который спас его, звали Брэдли. Он жил у самой реки в Анакостии. В этот район белые предпочитали не заглядывать, тем не менее, именно здесь Скраббс чувствовал себя в безопасности. Брэдли был разведен и жил один. Скраббс спал на матрасе, постеленном ему на полу в свободной комнате. Не отель «Ритц», конечно, но в нынешних обстоятельствах выбирать не приходилось.

Брэдли, верный своему слову, разбудил его ровно в пять, и они отправились монтировать панели из сухой штукатурки. Дом, в котором они работали, был расположен в сомнительном районе, претендовавшем на респектабельность.

Скраббс был слегка озадачен, когда Брэдли представил его остальным членам бригады как беглеца.

Ребята из бригады сердечно поприветствовали оторопевшего Скраббса и пожали ему руку.

Улучив минутку, он отозвал Брэдли в сторону.

– Зачем ты им так сказал?

– Ты единственный белый парень в бригаде, верно?

– И что?

– А то. Ты ведь хочешь, чтобы тебя приняли?

– Что если они меня выдадут? Боже, я пропал.

Брэдли рассмеялся.

– Сомневаюсь, что кто-нибудь из них станет звонить в полицию. И не поминай имя Господа всуе.