Думаю, что прежде всего советского читателя оберегали от следующего «реакционного» произведения Кингсли Эмиса — его романа «Игра в прятки по-русски» (Russian Hide-and-Seek), появившегоя в 1980 году. Автор заглядывает в будущее, в двадцать первый век, и видит там свою зеленую Англию окраинной провинцией Красной России; Александр Петровский — молодой блестящий офицер; Соня Коротченко — жена одного из высокопоставленных чинов, дама большегрудая и в любовных играх ненасытная; Соня расставляет амурные сети, Александр в них запутывается… В офицерской столовой Александр, Дмитрий, Виктор и Всеволод за завтраком обсуждают последние новости, пересыпая речь казарменной бранью… Мадам Табидзе крупно выигрывает за карточным столом, в то время как ее муж, полковник Табидзе, рассуждает о справедливости: «Ее нет. Все, что есть, все, что было в прошлом, — это цепь более или менее несправедливых действий, событий и государственных актов, а параллельно им живет идея справедливости. Во имя этой идеи совершаются все несправедливости. Возьмите любую форму рабства и идею свободы, возьмите варварские преступления во имя прогресса…»

Прямо какие-то толстовские, куприновско-бунинские мотивы! Но события имеют место не под Курском, а в английской провинции, на английской земле, которую, как считает после некоторых раздумий Александр Петровский, надо вернуть англичанам. Начиная действовать, он не подозревает, что попадет в куда более опасные сети мужа Сони Коротченко, старшего офицера госбезопасности…

Но вернемся к «Зеленому человеку». Его появление в 1969 году было встречено английской критикой «положительно», но без того горячего внимания, которое заслужил до него «Счастливчик Джим», а после него, скажем, «Девушка, 20 лет». По-моему, критика не усмотрела в «Зеленом человеке» того, что она так любит усматривать, — злободневности. «Счастливчик Джим» был злободневен, в нем — столкновение «передовых» детей с закоснелыми отцами; «Один толстый англичанин» — в нем тоже болезненная тема: давнее сравнение — противопоставление всего английского всему американскому; «Игра в прятки по-русски» — это о «красной угрозе», куда уж актуальнее! А вот «Зеленый человек» — это о потустороннем, о подсознательном, то есть о чем-то «отвлеченном». На мой взгляд, отсутствие злободневности — как раз тот большой плюс, который выделяет «Зеленого человека» из всего Эмисом написанного, и позволю себе сделать предсказание, что по прошествии какого-то времени «Зеленый человек» поднимется на более высокое место в длинном списке эмисовских произведений.

Так вот, о художественности: в романе присутствует фантастика — та фантастическая мистика, реальность которой так хорошо нам знакома по шагам командора в пушкинском «Каменном госте», по гоголевскому «Вию», по «Мастеру и Маргарите» Булгакова; из нашей недавней классики сразу вспоминается «Понедельник начинается в субботу» братьев Стругацких. В романе Эмиса привидение рыжеволосой женщины, дух Томаса Андерхилла и, наконец, сам зеленый человек, лесное чудище из сучков, веток, прутьев и листьев, — все эти образы из мира сверхъестественного вводятся в повествование и действуют в нем с естественностью остальных, «живых» персонажей — Мориса, его жены Джойс, его дочери Эми… Чудо в подлинных произведениях искусства не требует научно-логических объяснений; и вот мы видим Мориса, беседующего с самим «князем тьмы», который скромно выступает в образе прилично одетого молодого человека.