Мы вышли на крыльцо и направились по усыпанной листьями дорожке к главным воротам. Там, рядом с дежурным констеблем, стоял мужчина в штатском, несомненно ожидавший инспектора.

— Да? — без обиняков обратился Гаттон к незнакомцу.

— Она у нас, сэр, — кратко отрапортовал тот.

— Это он о Мари? — спросил я.

Гаттон кивнул.

— Полагаю, мистер Аддисон, мне следует немедленно отправиться на Боу-стрит, куда она уже доставлена для допроса. Вы едете со мной, или у вас другие дела?

Я нерешительно ответил:

— У меня нет особого желания смотреть в глаза этой женщине, но я буду премного обязан, если вы сообщите мне о результатах ее допроса.

— Я обязательно расскажу вам все, — сказал Гаттон, — а вы немало обяжете меня, если чуть позже снабдите нас сведениями о кошачьих статуэтках. Ведь вы упоминали, что кое-что о них знаете.

— Конечно. Вы по-прежнему уверены, что знак на ящике и изображение женщины-кошки имеют большое значение для расследования?

— Не сомневаюсь в этом, — ответил он. — Если фотография видится мне откровенной подделкой под улику, то кошка подлинна и выведет нас на верный след. Думаю, вам лучше вернуться домой прямо сейчас и освежить в памяти сведения, которые вы считаете важными, а когда я приеду к вам, мы быстро все обсудим.

— Именно так я и поступлю, — сказал я, — хотя и полагаю, что почти сразу найду все необходимые материалы.

И мы разошлись: Гаттон отбыл с детективом, принесшим новость об аресте Мари, я же направился в противоположную сторону, к своему коттеджу; я шел домой в таком смятении чувств, не зная, каков будет конец и чем все обернется для Изобель, что не мог заставить себя мыслить логически, и не стоит упоминать, что у меня так и не сложилась мало-мальски правдоподобная версия, объясняющая эту цепочку удивительных и ужасающих событий.

Глава 7. КОШКА ИЗ БУБАСТИСА

«Это одна из бесчисленных кошачьих статуэток, неожиданно обнаруженных в развалинах Телль Басты  в 1878 году и за несколько лет распространившихся по всему миру», — писал я, раскрыв том «Египетского искусства» сэра Гастона Масперо . — Она представляет собой изображение Баст, богини домашнего очага, особенно почитавшейся в восточной части дельты Нила. Изображение богини и ее имя часто встречаются на памятниках, хотя до сих пор о происхождении Баст и мифах о ней известно мало. Ее связывали узами крови или брака с Солнцем и называли то его сестрой, то женой, то дочерью. Иногда она исполняла роль целительницы и благодетельницы, защищающей от заразных болезней и злых духов, которых она отпугивала звуками систра; временами она претерпевала зловещие изменения и играла своими жертвами, как кошка мышами, а затем убивала их ударом лапы. Она предпочитала жить в городе, носящем ее имя, — в Пер-Басте, или, как именовали его древнегреческие авторы, в Бубастисе. К ее храму приложили руку Хеопс и Хефрен, когда возводили свои пирамиды; он был перестроен при фараонах 22-ой династии и расширен при фараонах 26-ой династии. Геродот, посетивший святилище в середине пятого века до нашей эры, назвал его одним из самых величественных зданий, которые ему довелось увидеть во время путешествия по Египту.

Празднества, посвященные Баст, привлекали паломников со всего Египта, подобно тому, как сегодня люди съезжаются в Танту на торжества в честь суфия Ахмада аль-Бадави. Каждая деревня посылала большие лодки, куда садились мужчины вместе с женщинами с откровенным намерением развлечься во время плавания, что всегда им удавалось. Медленное продвижение по Нилу сопровождалось бесконечным пением скорее любовных песен, чем священных гимнов, под аккомпанемент флейт и трещоток для отбивания такта.