И раз уж я поведал об этом, стоит ли умалчивать, что, резко повернувшись, я опрометью кинулся к своей калитке и, заслышав, как за мной захлопнулась входная дверь дома, с невероятным облегчением выдохнул? Коутс, мой ординарец, уже выставил холодные закуски в маленькой столовой, но я не притронулся к ним, а налил себе виски с содовой и нехотя пробежал глазами два или три письма, лежавших на столе.

В них не оказалось ничего особенно важного, и, выкурив последнюю сигарету, я выключил свет в столовой и направился в спальню (мой коттедж на самом деле построен на манер бунгало). В темной комнате я задержался у окна.

Из него я видел свой огородик, а над кустами живой изгороди возвышались деревья, высаженные на обочине дороги. Ветер окончательно стих, но облака с удивительной быстротой неслись по небу, то скрывая, то открывая почти полную луну в бесконечной игре света и тени. На какое-то мгновение луна освещала улицу целиком, а потом новая туча пролетала перед ее ликом, погружая все в кромешную тьму, и я смотрел точно в глубины пещеры.

В подобный миг темноты, повернувшись, чтобы зажечь лампу, я увидел глаза.

Они смотрели на меня из-под кустов ярдах в десяти поодаль, огораживающих сад, — огромные, мерцающие кошачьи глаза, и я, подавив вскрик, невольно отпрянул от окна. Я подумал, что тигр или еще какой-то хищник из кошачьих, наверное, сбежал из клетки. Мгновенно, действуя на одном инстинкте, я достал из оружейного шкафа винтовку, не раз сослужившую мне добрую службу в Индии, и направился в сторону двери.

Не успел я сделать и шага, как лунный свет вновь залил сад, и хотя было видно, что сквозь кусты не продраться даже зверю помельче, никого живого там не оказалось! Лишь по всей округе скорбно завывали собаки.

Глава 2. ЗНАК КОШКИ

Утром Коутс внес чай, газеты и письма, и я мгновенно проснулся.

— Шел ли ночью дождь, Коутс? — спросил я.

Коутс, чья невозмутимость всегда заменяла мне успокоительное, ответил:

— После полуночи нет, сэр.

— Ага! — сказал я. — Коутс, ты не выходил утром в сад?

— Выходил, сэр, собирал малину для завтрака.

— Но ты был с другой стороны дома?

— Да, не с этой.

— Тогда, Коутс, не пройдешь ли ты, строго по тропинкам, к сараю? Обрати особое внимание на грядки между кустами и дорожкой: посмотри, нет ли на них каких-нибудь отпечатков, но сам на землю не наступай. Мы ищем следы, понимаешь?

— Следы? Отлично, сэр. Велика ли дичь?

— Да, велика, Коутс.

Ничуть не смутившись необычностью приказа, Коутс удалился, являя собой укор всем, кто сомневается в совершенстве выучки британского солдата.

С немалым любопытством и заинтересованностью я ожидал его доклад. Сидя с чашкой чая, я прислушивался к размеренным шагам по садовой дорожке за окном. Вдруг Коутс остановился и издал невнятное восклицание: что-то нашлось. Вчерашней грозы как не бывало, и, судя по всему, жара не собиралась спадать, однако я был уверен, что на влажной земле сохранился превосходный отпечаток, оставленный накануне. Но должен признаться, что солнечный свет, льющийся ко мне в окошко, и небесная лазурь такой чистоты, какую мне едва ли доводилось наблюдать в Англии, прогнали всякое воспоминание о неподдельном ужасе, посетившем меня в поздний час, когда в тенях под живой изгородью сверкнули огромные кошачьи глаза.