|
И у Земленыра блеснула озорная мысль — задёрнуть Сильвуплета в землю так, чтобы в лунке осталась торчать одна лишь голова, словно капустный кочан, а потом бы прикрыть её крышкой, а самим спрятаться и позвать солдат. То-то был бы их ужас, когда они, подняв крышку, обнаружили бы там живую голову своего начальника. Этот розыгрыш во всех деталях так понравился деду, что он, заранее расхохотавшись, едва не приступил к его исполнению, но вовремя представил все тяжкие последствия своей шутки. Во-первых, при малейшем вскрике офицера, а он не может не вскрикнуть, когда его потянут под землю, из люка грянут ружейные выстрелы. Во-вторых, если выстрелы не грянут, то грянет разоблачение Земленыра, о котором барбитураты и по долгу службы и по-житейски обязаны знать или слышать, ибо в самом народе о нем, наверняка, уже сложились легенды. И вместо мгновенной смерти от пули придёт затяжная смерть в ссылке, потому что его немедленно скрутят и вернут — найдут способ вернуть! — в тот же лес, а со спутниками варварски-безобразно расправятся. И сорвётся при самом завершении такая грандиозная экспедиция, в которую вложено столько усилий, волнений и мужества! Нет, будь он один, можно было бы, пожалуй, попробовать шутку, но рисковать целым коллективом и целым делом нельзя! Шутки прочь! И Земленыр тоскливо отряхнул ладони неведомо от чего.
А Сильвуплет между тем, как бы защемлённый в приямке и не имея возможности переступить для поддержания равновесия, мотался из стороны в сторону, словно некий чудовищный гибрид человека и растения, изредка придерживаясь за накат, и похвалялся: — Не правда ли, моя идея остроумнее? — Да, очень остроумно! — поддакнул Вася. — Солдаты предлагали обить потолок сенными матами. — Тоже здравая мысль! — Да, но усложнённая. Надо плести маты, закреплять, а потом они станут крошиться, попадать в пищу, в глаза — осложнения. А ямка — просто! Выбросили десять лопат земли — и все! Значительно проще, чем делать дыру в потолке или матах! — Да, просто и остроумно! Но ещё проще и остроумнее — сесть, — подсказал Вася и кивнул на чурбак. — Правильно, юноша! О, ты сообразительный малый! Далеко пойдёшь! — Если не расстреляете. — Вот именно. Молодец!
Офицер с явным облегчением сел, жестом предложил сесть и остальным, и лишь тут наши путешественники смогли толком разглядеть его. Молодое, гладко выбритое лицо, с уродливо длинным, как зачаток хобота, носом — и здесь подтвердилась щучья наблюдательность! Казалось, что сильно отвислый нос и сильно загнутый вверх, как вешалка, подбородок образовывали когда-то некую единую декоративную деталь, что-то вроде ручки, как у пивной кружки, а потом хозяин для удобства приёма пищи часть этой ручки отбил, и остатки превратились: верхний — в нос, нижний — в подбородок. На офицере был такой же грязный китель, как и на солдатах, только с берестяными погонами, которых тоже коснулась копоть и, видно, жар, потому-то они покорёжились и обшелушились. От левого лацкана кителя был оторван порядочный кусок. — Я хотел было углубить всю землянку, — продолжил офицер свою мысль, — а потом нашёл более остроумное решение. Знаете, я привык во всем искать остроумные варианты! Я приказал отрыть себе особую комнату, но своим габаритам! — Он кивнул на дверь и хохотнул, хотя ничего остроумного в этом действии не было. — И уж там-то я блаженствую! — И Сильвуплет потянулся, выламывая руки и ноги и этим показывая, как он блаженствует. — Очевидно, именно в моей комнате вам и придётся сидеть под арестом в ожидании казни. Как порядочный человек, я обещаю не затягивать дела. — Да нет, мы не спешим, можно и затянуть, тем более, вопрос о поджигателях совершенно тёмен, — заметил Земленыр. |
