|
— Если в твою, то могу прямо сейчас. Ладно, думать тут нечего, надо разведать, что там такое. — С утра пойду. Кто знает, может, льда поменьше станет. — Разбежался! Так быстро он точно не сойдет. — Да понимаю я, просто сам себя успокаиваю. — Ты с такими мыслями лучше не иди, я ж не заставляю. Дело добровольное. — Да схожу, схожу. Не думаю, что это слишком опасно. Неделю назад точно бы не прошли, а сейчас гораздо легче, так что не волнуйся. — Добро. Кого возьмешь? — Своих металлургов. Они сейчас рыбалкой занимаются, а раньше без конца меж островов гоняли, так что к веслам привычные. — Ладно, пошли отсюда. На ужин уже зовут, надо посмотреть, чем нас сегодня порадуют. — Мне спешить некуда, за меня Аня порцию получит. — А ее разве сменили? — Да. Она уже в столовую прошмыгнуть успела. — С Аней ты с голоду никогда не помрешь. Где б себе похожую найти? — Будто у нас невест мало! Бери любую, только такую, как Аня, не ищи. — А что так? — Да жалко тебя, ведь до смерти заговорит. — Ты же живой! — А я нашел с ней общий язык. * * * Посреди крошечной поляны чадил костер. Четверо мужчин мужественно терпели атаки клубов дыма — найти сухие дрова в эту пору было затруднительно. Один время от времени переворачивал ощипанную птичью тушку, насаженную на ошкуренную ветку, двое тоскливо наблюдали за его действиями. Несмотря на блеск голодных глаз, признаков большого аппетита заметно не было, что неудивительно, так как есть предстояло ворону. Даже хуже того — самую тощую ворону на планете. Ввиду ветхозаветного возраста она больше не могла летать, только благодаря этому обстоятельству ее удалось поймать. Четвертый мужчина был занят весьма важным делом — натирал рану в бедре сосновой живицей. Рана выглядела нехорошо — шла от колена наискосок почти до паха, правда, была неглубокая. Охотник, на которого вчера напала «великолепная четверка», оказал отчаянное сопротивление, не желая расставаться с одеждой, оружием и тушкой кролика. На тот момент четверка была пятеркой, но эту встречу один из них не пережил, скончавшись от потери крови. Вадиму повезло больше, хотя еще неизвестно, можно ли это считать везением. Надеяться на врачебное обслуживание было глупо — если рана загниет, умирать придется мучительно долго. Поднеся ладонь к костру, раненый дождался, когда смола размягчится от жара, и, зашипев от боли, втер в разрез приличную порцию: — Ну и зараза! И выглядит очень грязно. Не окочурюсь я от нее? — Не должен, — поспешно утешил его «повар». — Мелкие ранки милое дело ею залеплять. Она и называется живица, потому как жизнь дает. — Гарик, где ты видишь маленькую ранку? Да меня расписали будто косой! Говорил я, не надо было с этим охотником связываться. Драные штаны да дрянное копье, вот и вся добыча. Курам на смех! — Заткнись! — коротко заявил Рог, доселе молчаливо смотревший в огонь. Вновь поднеся ладонь к костру, Вадим вздохнул: — Уходить надо. Ничего мы здесь не высидим. Гарик, принюхавшись к ароматам своего неприглядного кулинарного шедевра, вздохнул: — Маловато нас. Вот бы десятка на полтора сколотить бригаду, тогда не пропадем. Да и встретят нас как правильных ребят, а не шаромыжников каких. — Это ты шаромыжник, с Вадимом на пару. Мы с Антоном ребята хоть куда, это с первого взгляда видно. Вожак не лукавил: крошечный отряд был четко разделен на две половины. Он и Антон последние, кто остались от маленькой группы, дезертировавшей с острова во время осады. Бурные события последующих месяцев превратили их в шайку мародеров, к которой присоединялось разное отребье. |
