Длиннозуб пятился назад, волоча за собой Эмбру, в то время как огромный меч снова и снова вздымался в воздух, описывая широкие дуги. Хоукрил осторожными шагами двигался вперед, пока что-то не выпрыгнуло из-за паука-волка и не подкатилось под ноги воину, так что тот грохнулся на пол, выронив из руки громко брякнувший о камни меч.

Хоукрил медленно встал, тряся гудящей от удара головой, негромко ругаясь и дико озираясь по сторонам, — очевидно, зрение постепенно возвращалось к нему.

А виновник падения Хоукрила — конечно же, это был Краер — присел на корточки на расстоянии двух вытянутых рук от беспомощной Эмбры и уставился на длиннозуба. Глядя в золотые глаза монстра, квартирмейстер неуверенно спросил:

— Сараспер? Это ты?

Напряжение, повисшее в богато изукрашенном зале, внезапно ослабло. Трое волшебников облегченно вздохнули, обменялись торопливыми взглядами и расселись по местам.

Восседавший посреди комнаты за сверкающим столом сумрачно красивый барон Серебряное Древо спокойно налил себе вина и вопросительно вскинул бровь.

— Ну, что?

Ингрил Амбелтер деланно улыбнулся.

— Ваша милость, защитное волшебство достигло госпожи Эмбры и прикрепилось к ней.

Барон кивнул.

— Я, конечно, способен распознать все, что делает Бейрлдоун, но тонкости вашего мастерства, Повелитель Заклинаний, я понимаю плохо. Умоляю, раскройте мне все подробности вашего совместного заклятия.

— Господин барон, — с поклоном ответил Ингрил, — теперь на вашу дочь наложено защитное заклятие, которое сохранит ее в безопасности от любой магии, кроме проклятий, направленных именно против нее, а также остановит кровотечение из ран. Впрочем, волшебство не может ни предотвратить, ни ослабить настоящую рану, скажем, укол или порез, сделанный, например, оружием.

Фаерод Серебряное Древо поднял вторую бровь.

— Если ее ранят, она будет страдать?

— Господин, — тщательно выбирая слова, ответил Ингрил, — специфической особенностью волшебства такого рода является то, что защищенный, получив любую рану, испытывает постоянную боль.

— Отлично, — ровным тоном заметил барон, — Я не хочу, чтобы ей было слишком хорошо.

— И еще одна немаловажная особенность, — добавил Амбелтер. — Любой достаточно подготовленный маг, знающий о существовании такой защиты, может отныне и впредь магическим способом выследить госпожу Эмбру или, точнее говоря, щит, который ее ограждает.

Губы барона медленно сложились в злую улыбку, а темные глаза вдруг вспыхнули зеленым пламенем. Подняв стакан так, словно хотел произнести здравицу, Фаерод обвел взглядом троих своих магов и сказал чуть ли не игривым тоном:

— Хорошо сделано. Эти трое станут моими мечами там, куда я пока что не могу дотянуться сам. Мятежники, сами того не зная, станут служить мне. Поскорее учись волшебству, дочь моя, — чтобы стать тем кинжалом, который я буду всаживать в спины баронов, осмеливающихся противостоять мне.

Краер смотрел на длиннозуба, а длиннозуб смотрел на Краера. В Доме Безмолвия висела тяжелая тишина, которую внезапно нарушил невнятный болезненный звук: это застонала Эмбра, все еще пытающаяся выбраться из-под тяжелой мохнатой туши волка-паука. Хоукрил вновь потер все еще болевшие глаза и наконец-то ясно разглядел чудовище.

Длиннозуб напоминал паука, одетого в волчью шкуру, под которой угадывались чуть подергивающиеся волчьи мышцы.