— Я все их истратила по дороге сюда, — честно ответила Эмбра и сердито посмотрела на Краера. — Моя одежда! — напомнила она.

Квартирмейстер протянул ей сапоги и связанную в узел одежду и, взяв мешок за углы, поднял его на вытянутых руках, устроив нечто вроде ширмы. Правда, эта ширма почти ничего не закрывала, и Эмбра, смерив доброхота кислым взглядом, села и принялась натягивать сырые брюки. Мужчины заметили, что она дрожит, и Хоукрил внезапно встал, взял стоявшую на полу чуть поодаль лампу, поставил ее рядом с девушкой и уселся у стены, положив меч на колени и не сводя взгляда с человека, который совсем недавно — слишком недавно — был чудовищем.

— Значит, мы познакомились со стариком, который умеет колдовать достаточно хорошо, чтобы превращаться в трех разных животных, а может быть, и больше, — задумчиво пробасил латник. — Он скрывается под землей в виде страшного хищника и съедает заживо людей, которым приходит в голову забраться в эти катакомбы… Почему?

— Он целитель, — ответила Эмбра с таким видом, будто ее вдруг осенило. Забыв о куртке, которую держала в руках, девушка обернулась и вгляделась в старика, который сгорбившись сидел у стены.

Сараспер напрягся, но удержался и не взглянул на полуголую волшебницу. Потом кивнул так коротко, что, если бы трое беглецов из замка не смотрели на него во все глаза, они не заметили бы этого движения.

— Похоже, что никакой секрет невозможно сохранить долго, — с тяжелым вздохом пожаловался он потолку.

— Он может исцелять раны? — язвительно спросил Хоукрил. — При помощи волшебства? И что, поэтому он столько лет сидит здесь и питается человечиной?

— У баронов есть обычай, — объяснила Эмбра, просовывая руки в рукава сырой куртки, — держать целителей, как рабов, в кандалах и заставлять их лечить людей по своему приказу. Целительные силы покидают тело, и пленники быстро слабеют и стареют. Целитель, не имеющий возможности ограничивать использование своих сил, наверняка должен умереть молодым, но будет сгорбленным и морщинистым, как дряхлый старик.

Наступила тишина. Трое беглецов уставились на сгорбленную фигуру у стены.

— Значит, ты боялся попасть в плен к барону Серебряное Древо, — сказал Хоукрил, но не получил ответа.

— У него были для этого все основания, — отозвалась Эмбра, натягивая сапоги.

Она сидя потопала по каменным плитам, чтобы ногам было удобнее, а потом поднялась.

Сараспер, подняв голову, смотрел, как она подходила к нему, но на его утомленном лице ничего нельзя было прочесть.

— Значит, всякий раз, когда воины отца или охотники за сокровищами могил приходили в катакомбы, вы скрывались за ловушками в непроходимых коридорах и охотились за пределами этих стен только по ночам… и только в образе длиннозуба, — рассуждала она вслух и вдруг остановилась в нескольких шагах от старика.

Сараспер опять кивнул.

— Мне очень надоело сырое мясо, — сказал он, и в его грубом голосе прозвучали почти просительные нотки. Он наморщил лоб, взглянул на девушку чуть ли не с вызовом и снова отвел взор.

— Тогда перестань прятаться, — с неожиданной настойчивостью вмешался Краер, — и начни жизнь сначала! Когда-то мы вместе отправились в Черные Земли — помнишь, Сараспер? Сейчас нам очень нужен целитель, Ястребу и госпоже. Она была пленницей барона точно так же, как и любой целитель, заточенный в темнице. Ты поможешь нам? Прошу тебя…

Старик долго смотрел на двоих мужчин и молодую женщину ввалившимися глазами; на его лице по-прежнему ничего не выражалось.