— Не может быть сомнений, все это заклинания тех скотов-магов из хлева Серебряного Древа, — рявкнул Хоукрил.

— Тогда будем рушить их, — отозвался Сараспер.

— Ты можешь сделать это? — спросил латник. Он повернулся на бок и подпер голову локтем, чтобы лучше видеть. И как раз в этот момент тело Эмбры подскочило под руками целителя, как лошадь, которую сильно ударили шпорами в бока, а потом конвульсивно затряслось. Спина девушки выгнулась дугой, глаза широко раскрылись и тут же снова закрылись, и тело баронессы осело, обмякнув, как брошенный плащ.

Латник даже слышал, как она застучала зубами, когда Сараспер обнял ее обеими руками и проворчал:

— Конечно. Заклятие может снять кто угодно… если знает, как это делается. Если только заклятие наложено не на тебя самого, — На лице старого целителя высыпал обильный пот, а кожа потемнела.

— Ты хочешь сказать, — задумчиво произнес Хоукрил, — что волшебником может стать каждый, кто захочет?

— Почти каждый, — бросил Сараспер. В этот момент снова забившаяся в его руках волшебница сильно толкнула его и он ударился о стену. На его влажном от пота лбу вздулись толстые вены, и он напряг все силы, удерживая девушку. — Для этого требуется всего лишь терпение — большее, чем у обычных людей, — железная воля, чтобы не отклоняясь идти к цели, и даже жестокость. Именно поэтому поступки большинства магов выглядят такими величественными, такими таинственными или такими зловещими. Они хотят, чтобы всякое быдло считало, будто волшебниками могут стать только избранные, и потому так мало народу просится к ним в ученики.

Ворчание целителя сменилось вскриком боли — из-за дергавшейся в конвульсиях Эмбры он стукнулся локтем о каменный пол. Сараспер выругался и откатился в сторону.

Девушка некоторое время извивалась, как собака, которой приспичило почесать спину о траву, а потом замерла, лежа на спине. Сараспер сидел рядом, поеживаясь от боли. Хоукрил видел, как целитель обхватил себя обеими руками, как сделал бы любой раненый воин, приходящий в себя после сражения у лагерного костра… но он не потирал ушибленный локоть.

— Сараспер! — окликнул латник целителя. — Ты?..

Тот поднял залитое потом лицо — такими же изможденными и серыми были лица у тех раненых воинов, которых так хорошо помнил Хоукрил, — и отрывисто проговорил:

— Прекрасно. Лучше не бывает. Сейчас встану и буду плясать!

Он закашлялся, и сразу же его согнуло вдвое. Воины Черных Земель, обмениваясь смущенными взглядами, следили, как целитель дергался в неудержимых позывах рвоты, отплевывался и стонал. Когда же наконец его плечи перестали дергаться и умолкли хрип и скрежет в легких и бронхах — казалось, что прошло немыслимо много времени, — Сараспер поднял голову, обвел обоих долгим взглядом и пробормотал:

— Похоже, что ни один из вас, парни, не имеет ни малейшего представления о том, как работают целители, ведь правда?

Он не стал ждать, пока они в мрачном молчании покачают головами, и сразу же повернулся к Эмбре. Вглядевшись в ее спокойное лицо, Сараспер, похоже, заметил что-то обнадеживающее. Он уложил девушку поудобнее, бережно натянул куртку на обнажившееся красивое плечо, а потом тяжело вздохнул и посмотрел вдаль.

— Тебе это, похоже, дается тяжелее, чем ей было творить заклинания, — неохотно сказал Хоукрил и добавил, немного помолчав: — Что, и я тоже мог бы творить заклинания, как волшебник? — В его голосе слышались одновременно и нерешительность, и нетерпение.

Сараспер снова положил руки на плечи Эмбры и посмотрел на латника.