И тут у перил наверху появляется кто-то, черная куртка на молнии, темные очки, выбеленные волосы, забранные в свободный пучок на макушке, свисающая с губы сигарета и перчатки в радужную полоску. Билли узнаёт эти глупые перчатки. Как там ее зовут? Крошка из картеля, одна из «частных охранниц», в спешке нанятых миссис Амато.

Коллекционеры обязательно должны что-нибудь собирать, произведения искусства или дурных женщин. И здесь таких несколько. Зара, «военный фотограф» из какой-то долбаной дыры в Восточной Европе, держащая себя так, словно повидала на своем веку достаточно зверств (по колено в крови), и эта маленькая колумбийка, крашеная блондинка, смазливая, словно победительница конкурса красоты. Ричи или как там ее.

– Вам помочь? – окликает Пулеметчица Барби, стаскивая перчатку (все пальцы разного цвета), чтобы заново зажечь отсыревшую сигарету, прикрывая ее ладонью.

– Это я, Билли!

– Ты опоздала. – Рико – наконец Билли вспомнила, как ее зовут, хрен знает, какое у нее настоящее имя, – убирает зажигалку во внутренний карман куртки, продемонстрировав мельком кобуру с пистолетом, спасибо за напоминание. – Где груз?

– Это долгий разговор, и мне бы не хотелось вести его под дождем. – Она ненавидит себя за то, какой толстый и неповоротливый у нее во рту язык, и еще больше за прозвучавшие в голосе жалобные нотки. Внезапно ей отчаянно хочется покурить.

– Ваша подруга серьезно ранена, – вставляет ежик. – Здесь есть врач?

– Это кто? Твоя сестра?

– Ты можешь нас впустить?

– Ну хорошо, хорошо, – говорит Рико. Она отрывается от перил, уходит с балкона, и после долгой паузы дверь внизу сердито жужжит. Я тебе это припомню, сучка! Тебя не было там, когда умер Тьерри. А она, Билли, была. Это она доставила его домой. Да, она вернулась с пустыми руками, но она знает, какую ценность представляет для миссис Амато. Это был ее план, и что с того, что возникла небольшая заминка? Она здесь, для того чтобы все исправить. Миссис Амато поймет. Билли толкает входную дверь.

– Разувайся, – наставляет она Пугливую Нелли, когда они заходят внутрь. Сама она снимает свои кроссовки и ставит их рядом с долбаными туфлями на шпильках, совершенно не к месту рядом с парой коричневых кроссовок и высокими черными армейскими ботинками на шнуровке. Только сейчас Билли замечает, что один носок у нее надет наизнанку. Вот что случается, когда приходится срочно бежать среди ночи. Это Коул ее заставила. Во всем виновата эта стерва.

– Я могу не проходить в дом. – Пугливая Нелли остановилась у порога, вытирает свои тяжелые рабочие башмаки о коврик.

– Разувайся! – настаивает Билли. Ей приходится прислониться к стене, пока Нелли развязывает свои грубые башмаки и озирается по сторонам, ища, куда их поставить. Ее опять захлестнула тошнота. Это все потому, что они перестали двигаться. Акула контузии требует продолжать плавать. Должно быть, она высказала это вслух, потому что Нелли как-то странно смотрит на нее.

Они проходят в одних носках через гостиную, с белыми кожаными диванами и огромной золотой с ляпис-лазурью бычьей головой, призванной изображать искусство, закрепленной над камином у двери во внутренний дворик, где их ждет Рико. Распахнутые настежь двери выходят во двор в мавританском стиле, вымощенный камнем, с плавательным бассейном в дальнем конце, превращенным дождем в пенящуюся узкую синюю полоску.