Остальное сделали другие. Поднявшаяся с кресла Жаклин увидела проткнутого двумя стрелами конюшего, а дротик Антона, похоже, продырявил ему еще и самое горло. Ее люди оказались готовы полностью. Периметр двора ощетинился клинками. Потерявшая всю расфранченность свита Бауша растерянно озиралась. Вступать в бой – самоубийство при перевесе один к трем. О том, что допущен будет всего десяток ближников, оговорено заранее. Ко всему прочему, еще никто ничего не понимал. В проходе показались вооруженные ловчие Энунда, а не чужие воины.

Опасности нет, захотела она вскричать, грубо опрокинутая рукой Ники назад, на сиденье. Все закончилось!

– Откуда мы знаем – один ли он, – прошипел тот.

– Не сметь! – приказала она, вновь поднимаясь и стряхивая мужскую руку.

Раздавшаяся в сторону испуганная толпа, не понимающая, что происходит, в любой момент могла кинуться в ворота не хуже баранов. Будет масса жертв. Если еще и телохранители барона вступят в свалку, спасая подопечного или даже собственные жизни, начнется жуткая бойня. Такая победа может оказаться хуже поражения. Ей кровопролитие до самой старости помнить будут и над могилой помянут.

– Жители Кнаута! – сказала она достаточно громко, чтобы все обернулись. – Опасности нет! Уже нет! – Она кричала изо всех сил, стремясь оказаться услышанной всеми.

– Любой желающий уйти отсюда будет пропущен беспрепятственно!

Вот теперь большинство никуда не двинется. Человеку запрети – и нет для него слаще такой вещи. Из-под земли достанет и из рук богов украдет. Разреши – и он сделает поперек. А чем больше свидетелей у сегодняшнего, тем лучше. Пусть все знают – правда на ее стороне. Честь нарушена баронами и требует ответного возмездия.

– Но не ты, – показывая на Бауша, провозгласила Жаклин.

Она ощутила, как напряглись стоящие перед ней воины, готовые к новой атаке врага. Антон, Энунд, Фабьен, еще двое из новеньких, имен которых она не смогла сходу вспомнить. Сейчас это не столь важно. Требуется переломить настроение и остановить свалку.

– Патрик!

Ловчий с неприятной ухмылкой шагнул вперед, остановился перед бароном и, развязав веревку на мешке, вывалил прямо на землю две отрубленные головы, испачканные засохшей кровью, но вполне узнаваемые. Оскаливший зубы в последнем крике Алекс уже не смотрелся красивым. В толпе ахнули, а Бауш заметно побледнел. Вряд ли кого из присутствующих порадовал чистый срез шей. Отрубали с одного удара и у мертвых.

– Твой человек пытался меня убить, – показывая на метательный нож у тела убитого, произнесла с отвращением Жаклин. – По крику «Грэтон». Он сам с товарищем и двумя сотнями кнехтов ждал сигнала в лесу. И началось все это в момент, когда ты пришел ко мне с приятными словами и сладкой улыбкой на змеиных устах! Ты участвовал в заговоре против меня и желал моей смерти, не так ли? – она добавила в голос презрения.

– Нет! – сказал Бауш с видом убитого неожиданностью. – Не было этого!

Жаклин вновь протянула руку показывая на нож:

– Он – твой человек!

Каким бы глупым ни был барон, тем не менее, он являлся фемом и слово «честь» впитал с молоком матери.

– Я клянусь, что ни я, ни один человек не пытались повредить моей госпоже по моему приказу, – опускаясь на колени, произнес Бауш.