Весною 1723 года российский посол «капитан от артиллерии» Иван Унковский побывал у развалин древнего города Алмалыка, где часто находили клады; среди сокровищ были кораллы Индийского океана.

Сопровождавший посла «геодезии ученик» Григорий Путилов делал съемку пути и составлял карту. Он впервые нанес на нее Иссык-Куль. Невольно вспоминаются слова П. П. Семенова-Тян-Шанского, сказанные об этом лазурном озере, что оно находится на равном расстоянии от морей Черного и Желтого, Бенгальского залива и Обской губы.

Унковский кочевал вместе со свитой Цэван-Рабтана, проводя часто время в беседах с джунгарским властителем. Казалось, разговаривать им приличествовало бы более о Тибете или о Восточном Туркестане. Но однажды Цэван-Рабтан озадачил Унковского нежданным вопросом: есть ли такая заморская земля, до которой нет ходу сухим путем? Иван Унковский ответил, что эта земля зовется Америкой. Тогда хан начал подробно дознаваться, в какой стороне лежит Америка, на каком расстоянии она от России и ходят ли туда русские на своих кораблях.

В ответе Унковского содержались многозначительные слова: «…в той земле многие российские люди бывали».

Вероятно, в связи с рассказом об Америке были и разговоры хана с Унковским насчет севера России.

Цэван-Рабтан от кого-то уже слышал о белых ночах и тьме полярной зимы. «Капитан от артиллерии» подробно рассказал контайше, отчего все это происходит. В беседе упоминались Архангельск и Якутск<style name="MsoFootnoteReference"><style name="MsoFootnoteReference"></style></style>.

Можно думать, что до Унковского джунгарский хан мог слышать о Большой земле и русском Севере от пленных из числа офицеров и солдат, бывших с Бухгольцем. Ведь они были в свое время набраны в Тобольске, и среди них могли находиться недавние землепроходцы и мореходы. Заброшенные в глубь Восточного Туркестана, томясь в постылом плену, они вспоминали о своих былых походах в Даурию или Анадырскую землю.

В числе пленников был штык-юнкер, швед Иоанн Густав Ренат, живший до этого в Сибири. Джунгары захватили его в 1716 году, когда Ренат находился в одном из отрядов Ивана Бухгольца.

Семнадцать лет провел шведский штык-юнкер под небом Восточного Туркестана. Ренат отлил несколько пушек для джунгар. В войлочном шатре, стоявшем на берегу Или, завел типографию. Он составил карту Джунгарии; чертеж этот был разыскан только в 1879 году в Королевской библиотеке Швеции и препровожден в Россию<style name="MsoFootnoteReference"><style name="MsoFootnoteReference"></style></style>.

Живя до своего пленения в Сибири, Ренат, без сомнения, был подготовлен к познанию стран Азии, знал Табберта-Страленберга, а тот в свою очередь не менее пяти лет общался с Семеном Ремезовым. Порукой тому ремезовские чертежи и рисунки, которые Табберт вывез в Швецию в 1733 году.

Ренату благодаря трудам русских космографов в Тобольске еще до того, как попасть в плен, были известны карты просторов Азии — вплоть до Тангутской земли (Тибета).

Когда Ренат был освобожден джунгарами после хлопот Ивана Унковского, штык-юнкер поехал в Швецию.

В библиотеке университета в Упсале вот уже двести с липшим лет лежит связка бумаг и чертежей с пометкой: «Карты Рената». И что же? Мы и здесь видим стремление объединить сведения о Сибири, Камчатке, Амуре с данными о Центральной Азии. Пусть даже эти чертежи, в том числе русские, были собраны в разное время и не одним Ренатом, это не меняет сути дела. Одна из карт, лежащих в «Папке Рената» определенно перекликается с чичаговскими чертежами. Возможно, и Табберт-Страленберг внес свою долю в собрание, известное под названием «Карт Рената». В то время, когда Чичагов исследовал Тазовскую губу, Табберт был еще в Тобольске. Он на правах участника научной экспедиции Г.