Вам может показаться, что в данном случае стоило бы заняться разработкой эксперимента, который доказывает справедливость теории[99]. Но такую науку нельзя назвать надежной. Настоящая наука предполагает постановку экспериментов, опровергающих  теорию — если она действительно ошибочна. Таким образом, заметную часть работы ученого составляют вовсе не «доказательства истины», а попытки свести на нет собственные идеи. А также идеи других ученых. Именно это мы и имели в виду, говоря о том, как наука не дает нам верить во что бы то ни было только потому, что нам этого хочется, или потому, что так говорит какой-то авторитет. Она не всегда достигает цели, но, по крайней мере, к ней стремится.

В этом состоит ключевое отличие науки от идеологий, религий и других видов мировоззрения, основанных на вере. Религиозные люди нередко возмущаются, когда ученые критикуют какие-либо аспекты их веры. Однако они не замечают, что ученые в той же мере критикуют и свои собственные идеи, и идеи своих коллег. Религии же, напротив, практически всегда подвергают критике любую точку зрения, кроме  своей собственной. Среди исключений стоит отметить буддизм — он делает особое ударение на необходимости подвергать сомнению абсолютно все. Тем не менее, подход буддизма, вероятно, слишком суров, чтобы принести какую-то реальную пользу.

Конечно, в реальности ни один ученый не следует этому идеальному методу буквально. Ученые — тоже люди, и их собственные предубеждения в какой-то мере влияют на их поступки. Научный метод — это лучшая на данный момент попытка человечества преодолеть подобные предубеждения. Это не означает, что он всегда приводит к успеху. В конечном счете, люди остаются людьми.

Среди примеров, найденных ГЕКСом, настоящую науку больше всего напоминает длительное и педантичное исследование Фокийца Помешанного, которое он посвятил теории Антигона о рысящей лошади. Мы надеемся, что раньше вы этих имен не слышали, потому что эти люди, насколько нам известно, никогда не существовали. С другой стороны, то же самое можно сказать и о Цивилизации Крабов, что, однако, не помешало им совершить свой «Огромный прыжок в сторону». Наша история основана на реальных событиях, хотя мы постарались опустить разные отвлекающие подробности. И теперь именно ими мы вас и отвлечем.

Прототипом Антигона послужил выдающийся древнегреческий философ Аристотель, который — что бы вам ни говорили — был ученым в еще меньшей степени, чем Архимед. В своей работе «De Incessu Animalium » («О передвижении животных») Аристотель утверждает, что лошади не способны двигаться скачками. В таком движении участвуют четыре ноги, причем сначала одновременно движутся передние ноги, а затем — задние. Аристотель прав: лошади так бегать не умеют. Но в данном случае интересно другое. Вот как Аристотель объясняет  свою точку зрения:

Если бы передняя пара ног одновременно переместилась вперед, движение было бы прервано, либо животное просто бы упало вперед… По этой причине животные при движении всегда используют передние конечности одновременно с задними.

Оставим лошадей в покое: многие четвероногие животные способны передвигаться скачками, так что приведенные рассуждения сами по себе ошибочны. К тому же бег галопом очень похож на скачки, разве что левые и правые ноги движутся с небольшой разницей во времени. Если бы животные не могли двигаться скачками, то бег галопом — в силу того же аргумента — был бы невозможен.