Впоследствии Катя думала: настоящие события всего этого странного дела начались именно тогда, у входа в цирк-шапито. Ведь именно там ей показалось, что она прощается с обыденностью и стоит на пороге не только причудливых и неожиданных событий, но и на пороге совершенно незнакомого мира, который еще предстоит открыть и для себя, и для других.

— Господи, Катя, куда же ты пропала?

Мещерский. Говорит взволнованно, а сам смотрит на…

Катя улыбнулась — по улицам слона водили. Вот оно, значит, как это бывает!

— Сережа, посмотри, что за прелесть!

— Но это же цирк! Устроили для рекламы, для привлечения публики.

— Чем же они его кормят?

— Кого? — опешил Мещерский.

— Да слона!

Катя так и светилась. Казалось, уже все забыла, все — и Стрельненский ОВД, и кладбище с его страшной загадкой, и установленную личность убитого на двадцать третьем километре.

— Идем, Сережа. — Она схватила Мещерского за руку и повлекла туда, где скалились с афиши восхитительно-злые желтые львы.

Но и у кассы, как и всюду в этот злополучный день, их подкараулило разочарование.

— Сегодня представления нет, — уныло сообщила Кате молодящаяся крашеная старушка-кассирша, — представления у нас по четвергам, пятницам и по выходным два — дневное и вечернее. Но сегодняшнее и завтрашнее отменены по техническим причинам.

— Извините, но я бы хотела поговорить с вашим администратором.

— Но девушка, я же русским языком вам объясняю! Представления отменены, а вы…

— Простите, но я из газеты. Корреспондент. А это мой фотограф. — Катя вытолкнула вперед Мещерского. — Вот мое удостоверение. — Она порылась в сумочке и извлекла редакционное удостоверение сотрудника «Вестника Подмосковья», которое всегда имела с собой на всякий случай. — Так как же мне найти вашего администратора? Мы хотим договориться о серии репортажей о вашем замечательном цирке.

«Вот что такое всемогущество прессы», — грустно думал Мещерский, когда кассирша мигом выпрыгнула из кассы и быстренько, рысью повела их за ворота, на территорию шапито. Как оказалось, помимо самой арены и шатра над ней, цирк занимал большой пустырь, начинающийся на задворках ярмарки и некогда служивший «дикой» автостоянкой. Сейчас пустырь был обнесен высокой металлической оградой.

А за ней вырос целый кочевой городок: вагончики, автофургоны, дощатые времянки, пластиковые павильоны и огромное количество больших грузовых прицепов. Вагончики стояли вплотную к ограде, образуя нечто вроде второго забора, непроницаемого для любопытных глаз. А за ними на покрытых разбитым асфальтом площадках…

Катя на ходу отчаянно вертела головой. Да и было на что смотреть! Вот парень, ведущий на поводу ленивого презрительного верблюда, вот клетка на колесиках с бурыми медведями, возле брошенный кем-то шланг, из которого все еще течет струя воды. Катя вовремя перепрыгнула через него. Мещерский — ворона — споткнулся. Вот вагончик с надписью «Бухгалтерия», а возле него туча народа, и какого! Два клетчато-полосатых клоуна, культурист, ну что там ваш Шварценеггер, стая работяг в спецовках, выводок полуголых барышень в серебряных бикини и знойный брюнет в безукоризненном жокейском костюме.

И тут же: "Моя Манюнечка, девочка моя, красавица… вот умница. Вот брауши …" — сказочно-гнедая, точно шоколадная, лошадь склонилась в поклоне перед тоненькой немолодой женщиной в желтых шортах и ковбойке.