Я повернулся к Илье, но не успел раскрыть рот, как тот с криком «Ложись!» толкнул меня, и мы покатились по земле. Я услышал свист над головой, и, обернувшись, увидел, что в огромное дерево, стоявшее в двадцати метрах сзади, впилась длинная стрела.

– Туземцы! – вырвалось у меня. Стащив с плеча винтовку, я прицелился в появившегося перед домом селянина.

Это был молодой черноволосый парнишка лет восемнадцати. В руках он сжимал большой лук. За спиной виднелся колчан, и похоже, там было до фига стрел. Я сразу обратил внимание, что лучник весьма скуласт и обладает странными треугольными ушами, торчавшими из буйной копны волос.

– Эй, мы мирные люди! – громко крикнул я, поднимаясь. И мысленно додумал: «Но наш бронепоезд стоит на запасном пути…» И все-таки – чего зря мальчишку убивать-то? Можно попробовать договориться…

Но нетронутая природа, по всей видимости, не способствовала изменению человеческих нравов. Едва завидев меня, мальчишка вновь вскинул лук, и я бросился ничком на землю. В этот момент у моего напарника кончился запас пацифизма, и раздались два хлопка.

Парнишка медленно покачнулся и, схватившись руками за грудь, рухнул на землю. Я отчетливо видел, как из уголка его рта побежала тоненькая струйка крови.

– И что мы имеем с этого гуска, панове? – я повернулся к бледному Илье.

– Да он тебя убить мог! – заявил тот.

– Ты так думаешь? – съязвил я. – Нам бы сейчас языка взять, а не палить во все, что шевелится…

– Пошли, посмотрим. Может, он жив? – робко предложил мой напарник.

– Пошли. Хотя с твоей меткостью он вряд ли выжил, – обреченно согласился я.

Едва мы подошли к лежавшему на земле телу, как из домов появилось несколько высоких стройных женщин. Даже скуластые, как и у стрелка, лица не портили их своеобразной красоты.

Что-то крича на непонятном языке, они подбежали к мертвому лучнику и начали причитать. Затем внезапно затихли и уставились на нас. Мне стало не по себе. В их глазах я не увидел страха.

Я покачал ружьем, заранее предупреждая их о последствиях необдуманных поступков. Они попятились назад, но ненависть в глазах читалась все так же отчетливо.

– Отходим, – прошептал я Илье, и мы медленно начали отступать к лесу, пока поляна не скрылась за деревьями.

Мы повернули в сторону, чтобы обогнуть это место, и углубились в лес. Когда мы отошли на приличное расстояние, я повернулся к Илье.

– Ты понимаешь, что теперь мы дичь? Мы вне закона? Этого парня можно было голыми руками обезвредить!

Илья упрямо поджал губы.

– Понимаю. Только ты тоже пойми – из лука он стрелял снайперски. А снайперов в плен не берут!

Я махнул рукой. Илья был из тех людей, которые внимательно слушают, кивают головой, но делают так, как им вздумается.

И тут… Раздался протяжный свист, и я почувствовал, как мое тело тяжелеет. Руки и ноги словно налились свинцом, и я замер, не в силах сделать ни одного движения.

– Что это такое? – прохрипел Илья, шедший сзади.

– Дичь! – кое-как пробормотал я. – Я же говорил – мы с тобой теперь дичь!

Перед нами из-за деревьев появился с десяток высоких людей с луками, одетых во все зеленое. По их виду было понятно, что они соплеменники убитого мальчишки. Я от души выругался. Пленившие нас солдаты разговаривали между собой на все том же певучем языке, что и женщины, оплакивавшие павшего бойца.