Лиза молчала.

— Оно не желтое, — поторопилась объяснить Оленька. — Оно белое, пожелтевшее от времени. Подвенечное платье! — Она готова была расплакаться, видя непонимающее выражение на лице Лизы. — Помнишь, что было во сне?

— А-а, — протянула Лиза. — Мертвая женщина в подвенечном платье. Да, помню.

Оленька перевела дыхание.

— Лиза… Лиза, тебе лучше его не надевать. Я не суеверная, но… Понимаешь… Все-таки…

Ей не хватало слов, чтобы выразить, как она беспокоится за старшую сестру. Оленька запнулась.

— Ай-ай-ай, — сказала Лиза, укоризненно качая головой. — Как нехорошо. Как мелко!

— Мелко? — Оленька вытаращила глаза. — Лиза, ты о чем?

— Ты хочешь отобрать у меня платье, потому что знаешь, какой оно произведет эффект, — объяснила Лиза, глядя на нее с иронией. — Поэтому ты ссылаешься на сон, которого не было.

— Лиза!

— Врунишка, — сказала Лиза обидным тоном, тем самым невыносимым тоном, который старшие сестры словно нарочно припасают для младших и провинившихся. — Оля, я же вижу насквозь твои хитрости. Это даже не смешно!

У Оленьки задрожали губы. Она подошла к двери и остановилась.

— У меня и в мыслях не было просить платье для себя, — выдохнула она. — Я просто не хотела, чтобы ты его надевала. Только и всего.

Она вышла быстрым шагом, боясь расплакаться, и возле лестницы едва не столкнулась с матерью.

— Ты чуть не сбила меня с ног, — сказала Наталья Андреевна недовольно. — В твоем возрасте… — Но тут она заметила выражение лица дочери и оборвала нотацию на полуслове. — Что случилось, мой ангел? И что это за тряпка у тебя в руках?

— Бабушкина фата, — ответила Оленька. И, так как держать все в себе было выше ее сил, она обрушила на мать бессвязный поток слов о «Женитьбе», подвенечном платье, которое нашла Лиза, и сне, который предвещал недоброе.

— А она меня не слушает! Мама, она мне совсем не верит! Она думает, я хочу отнять у нее это глупое платье… Да я и за все сокровища мира к нему не притронусь!

Наталья Андреевна находилась в затруднении. Она считала, что происходящее не стоит выеденного яйца, но ее тревожило, что дочь приняла все так близко к сердцу.

— Ну, ну, Оленька, не стоит волноваться, — пробормотала мать, похлопав дочь по руке. — Ты вбила себе в голову бог весть что — совсем как Ларион, когда он отстаивает свои бредни…

— Мама! — вспыхнула Оленька.

— Нет, погоди, дай мне сказать. Я сейчас же пойду к Лизе и попрошу ее убрать это злосчастное платье, чтобы ты успокоилась. — Оленька хлюпнула носом, с надеждой глядя на мать. — Но ты должна мне пообещать, что будешь вести себя как взрослая и не станешь в другой раз верить всяким… всяким нелепостям. Хорошо?

В следующее мгновение Оленька бросилась матери на шею и так крепко ее обняла, что Наталья Андреевна даже немного поморщилась.

— Спасибо, спасибо, спасибо! — горячо твердила девушка. — Просто… тот сон… и Арсений… а тут это платье… я ведь не сразу поняла, что оно подвенечное! И я вдруг испугалась…

Наталья Андреевна тихо вздохнула. Оленька наконец разжала руки, и мать, отступив на шаг, пытливо посмотрела ей в лицо.