— Мне, конечно, стоило бы поговорить с тобой об Арсении, — негромко промолвила мать. Оленька вздрогнула. — Но я, пожалуй, не буду. — Наталья Андреевна выдержала паузу, во время которой дочь упорно рассматривала носки своих туфель. — Я немного знала его мать, это была в высшей степени достойная женщина. К сожалению, его отец — безответственный человек.

— Он содержит любовницу, — брякнула Оленька. — Я знаю.

Наталья Андреевна открыла рот, чтобы возмутиться. Семнадцатилетняя девушка из хорошей семьи не должна говорить о таких предметах; более того, она даже думать о них не должна. Но Ломов недаром характеризовал госпожу Левашову словами «неглупая и волевая», и в данном случае эти качества ей не изменили.

— Кто тебе сказал? — только и выговорила Наталья Андреевна.

Оленька потупилась.

— Маша, — еле слышно ответила она. — Не нарочно, конечно, но… Мы просто болтали о том о сем… Она танцовщица. А до нее была какая-то англичанка. Я так поняла, что это Машина бывшая гувернантка.

У Натальи Андреевны уже голова шла кругом. Гувернантка! Танцовщица! Конечно, в их кругу увлечения Базиля вовсе не были секретом; но то, что о них знала и ее собственная дочь, неприятно поразило госпожу Левашову.

Но что же сказать, в самом деле, как сохранить лицо?

— Оленька, — начала Наталья Андреевна, — у взрослых людей…

Она посмотрела в блестящие глаза дочери, поняла, что не может лицемерить и говорить о Базиле как о совершенно приличном человеке, который имеет право на свои слабости, и решила не продол