Были и другие последствия, не столь, может быть, наглядные. Стал непригоден для еды лосось, обитающий в озере Мичиган. Оказались обреченными на вымирание из-за нарушения кальциевого обмена белошейные орланы и соколы-сапсаны. Яйца, которые они откладывали после «употребления» ДДТ, стали настолько хрупкими, что их скорлупа крошится задолго до того, как проклюнется птенец. Не обошла беда и людей. По американским данным, содержание ДДТ в материнском молоке в 2–3 раза превышает допустимый уровень.

Пестицид дает знать о себе повсюду. Он проник даже в организм антарктических пингвинов, которые, как известно, питаются рыбой. И тогда люди забили тревогу. После того как в уловах сельди было зарегистрировано присутствие яда, шведы на несколько лет наложили запрет на его применение. Голландцы и датчане полностью сняли ДДТ с производства. Советский Союз обратился к Прибалтийским странам с предложением срочно разработать меры по очистке от него моря. Если удастся спасти Балтику, будет осуществлена и обширная международная программа по спасению океана. Дело в том, что за угрозой жизни рыб и птиц притаилась беда всей биосферы. Опасность не только в том, что человек, замкнув на себя великие пищевые цепи природы, все в больших количествах потребляет обитателей воздуха и воды. Гораздо страшнее, что пестицид угрожает фитопланктону. По мнению известного биолога Чарльза Уирстира, даже концентрация в одну миллиардную долю может блокировать фотосинтез в океане. Если вспомнить, что именно фитопланктон поставляет в атмосферу две трети кислорода, то картина вырисовывается весьма мрачная. Ограниченная вспышка "полимерного синдрома" не идет с ней ни в какое сравнение.

В конечном счете повторилась "Сказка о рыбаке и рыбке". Финалом победного шествия ДДТ стало разбитое корыто. Массовое его применение вызвало образование устойчивых к действию яда форм, «мутантов», которые не погибают даже при десятикратном увеличении доз. 150 видов вредителей, считавшихся чувствительными к воздействию ДДТ, ныне практически к нему не восприимчивы.

Простая логика подсказывала выход: синтезировать новый, более сильный яд, но с учетом печального опыта менее стойкий, чем ДДТ, способный через некоторое время саморазрушаться.

С образцом подобной логики мы как раз и встретились в романе. К счастью, возобладала более трезвая точка зрения. Благодаря международным усилиям от идеи универсального яда решено было отказаться, и ученые направили поиски на разработку биологических мер защиты.

Предметы, которые поступают с конвейеров в залы универсальных магазинов — от поливиниловой «соломки» для коктейля до лимузина с новейшими сервомоторчиками и автоматикой, — отличает ныне одна общая черта. Она заключается в том, что товары, помимо утилитарного предназначения, несут в себе еще и некую психологическую начинку, этакую импонирующую покупателю изюминку. Со всей обнаженностью подобные психологические изыски предстают перед счастливыми владельцами машин и электроприборов последних систем. Чем дороже предмет, тем больше в нем кнопок, рычажков и приспособлений, в подавляющей массе ненужных на практике. Но психологи, состоящие на службе фирмы, знают, что человеку бывает лестно сознавать себя повелителем более сложного, чем у его соседа, устройства. При этом совершенно не важно, имеет ли под собой почву столь эфемерная власть. Это сознательная ставка на запрограммированное могущество порабощенных.