– Да ничего такого, благородный господин, – неловко развел руками Джош. – Просто сэр Бартоломью не такой уж любитель хвастать своими подвигами. Вот разве эта девушка, Мариана, окажется такой же болтушкой, как любая девчонка?

– Не думаю, – выцедил аристократ.

– Вот и я не думаю. – Джош почесал в затылке. – Благородные девушки, говорят, все скромницы. Вот и получается, что никто не узнает, что там с ними случится до конца года – кроме того, конечно, как именно будет исполнена клятва.

– Это еще если вернутся, – всхлипнула Николь.

– А ты не реви! – Джош погладил служанку по плечу и осторожно вытер ей слезы шершавыми пальцами. – Не реви. Не такой сэр Барти, чтобы ее не спасти.

– За сэра Барти! – воскликнул гвардеец, поднимая кружку. – За славный поход и возвращение с победой! Эй, хозяин, еще вина! Мы пьем за благородного сэра Бартоломью!

– Сию минуту, господа, сию минуту! – И довольный мастер Огюстен послал слугу за новым бочонком.

2. Мариана, девица из благородной семьи

Как и поведал посетителям мастера Огюстена менестрель Серебряная Струна, девушка подъехала к казармам себастийского отряда королевских рыцарей вскоре после обедни. Мишо не обманул слушателей и в том, что на оной девице был мужской охотничий костюм (изрядно, добавим, потрепанный), а у бедра ее наличествовала добрая шпага – тоже, впрочем, не новая.

Жест, которым девушка придержала шпагу, покидая седло, явно был для нее привычным. На первый взгляд хрупкая, но явно подвижная и ловкая, гостья себастийского отряда напоминала молодую кошку – зверя не сказать, чтоб из опасных, но при надобности очень даже способного дать отпор куда более сильному врагу.

Простим менестрелю недоговоренное – девушка была красива. Лет около шестнадцати, а то и поменьше, с ярким румянцем, живыми серыми глазами и пушистой, слегка растрепанной косой цвета спелой пшеницы – редкая на юге масть. Впрочем, сэр Тимоти, со слов которого вел рассказ томимый жаждою Мишо, навряд ли в должной степени оценил красоту посетительницы: далеко не каждый мужчина способен составить справедливое мнение о девице, бесстыдно напялившей вместо подобающего платья мужскую одежду.

Впрочем, мы отвлеклись.

Желтовато-белая кобыла потянулась за хозяйкой, толкнула мягкой мордой, прихватила чуткими губами за перевязь.

– Не шали, Пенка, – отмахнулась девушка. – Вот надоеда.

Подбежал рябой мальчишка-конюх, перехватил уздечку:

– Я позабочусь о ней, госпожа. Что за красавица!

«Красавица» возмущенно фыркнула и клацнула зубами у самого конюхова уха. Мальчишка отдернул лохматую голову.

– Она своенравная, – предупредила девушка. – Не балуй, Пенка!

– Пенка? – переспросил мальчишка.

– Ага. – Девушка сдавленно хихикнула. – Вообще-то ее назвали Лунная Пена. Но это, по-моему, еще смешнее. Да и длинно слишком.

– А что, ей подходит. – Мальчишка погладил кобылу по шее, хлопнул ладонью по холке. – Пойдем, Пенка, угощу тебя сеном.

Пенка укоризненно выдохнула хозяйке в лицо и покладисто пошла за конюхом.

Девушка со странной растерянностью смотрела вслед, пока Пенка вслед за мальчишкой не свернула во внутренний двор. Потом перевела взгляд на массивную дубовую дверь орденских казарм. Сторонний наблюдатель мог бы подумать, что она набирается храбрости. Впрочем, перед казармами «Волков побережья», вопреки обыкновению, не болталось ни одного праздного зеваки: предгрозовая духота располагает к прохладе трактирного зала и холодному элю, а не к шатанию по жарким улицам.