Как сказал сэр Тимоти, а вслед за ним и Серебряная Струна, все могло обернуться по-другому. Обычно – и девушка это знала так же твердо, как любой житель королевства – в приемной зале ждет посетителей дежурный рыцарь. Он же, по большей части, и решает дела: принимает заказы, дары, просьбы и жалобы, перенаправляет нуждающихся в помощи, в зависимости от важности их дел, к свободным рыцарям или к самому капитану отряда. Девушка рассчитывала просить о встрече с капитаном. По правде говоря, она слабо представляла, что и как будет объяснять сэру Тимоти, который наверняка сочтет ее просьбу либо дуростью, либо наглостью. Однако, приняв решение, она намеревалась исполнить его, чего бы это ни стоило.

Но приемная зала оказалась пуста.

То есть не то чтобы совсем уж пуста. Наличествовал здесь огромный дубовый стол; несколько кресел – и столу под стать, и поменьше; гномьи светильники на стенах; мягкая подушка на одном из кресел; огромное зеркало на дальней от входа стене. Вот только дежурного рыцаря не наблюдалось ни за столом, ни в кресле, ни у окна… нигде.

Звонко цокая по мраморному полу серебряной оковкой каблуков, девушка пересекла залу и остановилась перед зеркалом. Придирчиво хмыкнув, поправила перевязь – с расчетом, чтобы широкий ремень прикрыл штопку на боку камзола. Заправила за ухо выбившуюся из косы светлую прядь. И хмуро вопросила у затянутого серебристой дымкой отражения:

– Ну и где все?

Отражение не успело ответить: зеркало плавно, беззвучно, неторопливо поехало в сторону.

Гномьи заморочки, зло подумала девушка. Могла бы и догадаться. А теперь – изволь! Спросила, где все? Получи всех.

За зеркалом открылась огромная трапезная зала, и в зале той пировали «Волки побережья» в полном составе. Сидели за длинным столом по старшинству, как сиживали, бывало, друзья отца в ее родном замке. Пластали кинжалами мясо, пили кроваво-темное вино из драгоценных стеклянных кубков, и витал над столом сытный дух, от коего девушка невольно сглотнула, – а капитан отряда, сидевший к гномьему зеркалу лицом, уже поднимался, учтиво приветствуя гостью.

Тем временем гостья мысленно кляла гномьи заморочки и собственный непутевый язык. Она не собиралась говорить со всеми! Она готовилась к разговору с капитаном и никак не ожидала, что разговор произойдет в трапезной. При всем отряде, да под вино!

Однако деваться некуда. Напоровшись на весь отряд, просить капитана о разговоре наедине? Будь ее дело из разряда деликатных или тайных, подобное было бы понятно. Но не всякую просьбу прилично говорить шепотом. Капитан может оскорбиться, да и другие, узнав, не простят.

– Кто ты, прекрасная девица? – спросил меж тем капитан. – Какая забота привела тебя к дверям Ордена? Окажешь ли рыцарям честь разделить с ними скромную трапезу?

Девушка сглотнула вставший в горле ком и ответила – признаться, не слишком твердым голосом:

– Звать меня Мариана, и я дочь благородных предков. Сюда пришла я с тем, дабы просить, согласно обычаю, испытания доблести моей. Сэр капитан, я хочу стать рыцарем твоего отряда.

Тишину, встретившую ее слова, Мариана сравнила бы разве с той, что дрожит в груди после близкого-близкого раската грома. Ей стало страшно. Но заветные слова были сказаны вслух, и оставалось только ждать ответа.

Кто-то за столом тихо выругался. Кто-то громко, издевательски захохотал. Кто-то приказал захохотавшему: «Заткнись!», чувствительно пихнув его локтем – так, что вино выплеснулось на белую скатерть.