Толчок стыковки, шелест шлюзовых лепестков. Силюсь разглядеть фигуру в люке, но мир снова заволакивает алая пелена. Ударяет внезапно: а что, Андрей, слабо было сразу вены перегрызть? Боялся сдохнуть? А ведь остывший труп вряд ли нес бы заразу.

Подонок ты, Андрей.

Голос. Человеческий, не локса… слава богу, не локса!

— Говорить можешь, парень? Что у тебя тут?

— Ксено… лихораа… — продавливаю сквозь пересохшее горло. — Хьюз… на ло… ксов.

— Ясно. — К губам приникает фляга с водой, тонкая струйка льется в рот. — Мы так и поняли.

Первый глоток обжигает болью. Второй — через силу, на голом «надо». Вкус крови во рту. Хриплю:

— Как?..

— Терпи, парень, сейчас укол поставлю. Вычухаешься.

— Как? — повторяю.

От укола шумит в ушах и накатывает сон.

— Да очень просто. — Меня поднимают, мир вертится колесом рулетки: алое-черное, холод-жар, сон-смерть. Кажется, мне уже все равно. Но сквозь черно-алую пелену небытия успевает пробиться ответ: — Они тебя услышали.